Диктаторы в зеркале медицины

В начале XX века мнения исследователей по данному вопросу разделились, в результате чего возникла весьма запутанная картина. Так, Уэйн Уайт писал: «В крови Наполеона присутствовало вещество, вызывающее сильный зуд, от которого он страдал та протяжении всей жизни. В детстве и ранней юности это проявлялось в форме крапивницы, в это время он становился легко возбудимым, нервным, агрессивным и непослушным. В более позднее время его враги называли эту сыпь чесоткой. В те моменты, когда действие этого вещества в крови не проявлялось в форме кожного зуда, оно жгло его непонятным огнем изнутри… и порождало ненасытные страсти, неведомые обычным людям. Этот внутренний «адский огонь» возбуждал и ожесточал его в кризисные моменты, которых было немало в его карьере. Во время одного из сражений кровь его разогрелась до такой степени, что он, вместо того, чтобы руководить битвой, оказался совершенно обнаженным под одеялом на голой земле, покрытой только охапкой соломы — несколько слуг до крови чесали его трясущееся тело, а он просил пройтись по нему скребницей для ослов».

Данное сообщение говорит в первую очередь о том, что приступы зуда возникали у него в моменты психических перегрузок. Есть данные о том, что дни переворота 18 брюмера он до крови расчесывал высыпавшие на лице гнойнички. В напряженные моменты он чаще всего до крови расчесывал кожу над шрамом от штыкового ранения, полученного в рукопашной во время осады Тулона. Только после появления крови он ощущал физическое и душевное облегчение и утверждал, что это помогает ему лучше любых врачей с их лекарствами. Из его рассказов можно понять, что он также разделял господствовавшую в то время гуморальную теорию, согласно которой для удаления вредных веществ из крови рекомендовались обильные кровопускания. Антоммарки вспоминает, что во время наиболее тяжелых в психическом отношении ситуаций на острове Св. Елены Наполеон почесывал застарелую экзему и говорил, что ему «станет легче, если он пропотеет или до крови раздерет шрам на бедре».

Джеймс Кембл был первым, кто в 1959 году классифицировал кожное заболевание, с перерывами сопровождавшее Наполеона всю его жизнь, как нейродерматит — Dermatitis herpetifiormis, заболевание, впервые описанное в 1884 году Дюрингом, при котором, как известно, роль важнейших провоцирующих факторов играют сильные психогенные составляющие. При этом заболевании зуд не исчезает насовсем, а возвращается через различные промежутки времени либо под влиянием предшествующего нервного возбуждения, либо вообще без видимых причин. Начало заболевания приходится, как правило, на время между двадцатым и двадцать пятым годом жизни (это совпадает со временем осады Тулона) и толчком к его появлению обычно являются стрессовые факторы (что также неотделимо от военных действий). Нейродерматит — хроническое заболевание, и после Тулона Наполеон уже до конца жизни не смог избавиться от приступов сильного зуда, которые случались с ним в моменты сильного нервного напряжения даже на острове Св. Елены.

Роль дополнительного фактора здесь с большой долей вероятности сыграла атрофированная или, по меньшей мере, недостаточная функция потовых желез, так называемый ангидроз, который наиболее чувствительно проявляется в жарком климате и нередко наблюдается ветеринарами у лошадей. По всей видимости, именно ангидроз явился первопричиной пристрастия Наполеона к продолжительным горячим ваннам, которое он сохранил до конца жизни. Это также делает понятным его высказывание: «Я живу только через кожу». Доктор Иван, сопровождавший его во всех походах, начиная с 1796 года, и знакомый с проблемами своего пациента не понаслышке, писал: «Как только его поры закрывались — будь то под влиянием эмоций или вследствие атмосферных факторов — у него появлялись более или менее явно выраженные проявления возбуждения, а также кашель и ишурия (задержка мочеиспускания. — Прим. автора). Стоило функциям кожи восстановиться, как эти явления очень скоро прекращались».

Во время итальянской кампании Наполеон несколько раз перенес острые респираторные заболевания, сопровождавшиеся кашлем. Вот что он писал примерно 12 октября 1796 года из Модены: «Весь позавчерашний день я провел в поле, а вчера должен был весь день пролежать в постели. Из-за высокой температуры и головной боли я не мог даже писать». Подобные сообщения встречаются и в более поздних письмах. 16 февраля 1797 гада в одном из писем Жозефине он между прочим замечает: «Мое здоровье не совсем в порядке, я все еще чихаю».