Диктаторы в зеркале медицины

Жалобы со стороны мочевого пузыря сводились к тому, что в начальной фазе он с трудом мог выпустить струю. В такие моменты он приваливался к дереву или прислонялся лбом к стене или пушке, и иногда должно было пройти несколько минут, прежде чем ему удавалось выпустить первую струйку. Наполеон как-то сказал: «Мое слабое место — мочевой пузырь. Когда-нибудь он меня погубит». Найденное при вскрытии незначительное количество почечного песка не могло привести к таким нарушениям, тем более, что он никогда не жаловался на боль при отправлении естественных надобностей. Эта дизурия (профессиональное название подобного расстройства) проявлялась преимущественно при психических перегрузках, то есть имела нервную природу. Фрэнк Ричардсон в своей подробной монографии с полным правом счел это проявлением того явления, которое Альфред Адлер некогда называл «неполноценностью органа».

Интересный вариант объяснения этой дизурии выдвинул американский профессор Уордней Эйер в 1966 году.

Согласно его гипотезе, данное заболевание, как и некоторые другие симптомы, можно объяснить шистозоматозом, которым Наполеон, возможно, заразился во время египетской кампании. Это заболевание, известное также под названием бильгарциоз, возникает при инфицировании обитающими в Египте червями видов Schistosoma haematobium и Schistosoma mansoni. Часть своего жизненного цикла эти существа проводят, паразитируя на пресноводных улитках. Их личинки, называемые церкариями, легко проникают сквозь кожу человека, купающегося или плавающего в зараженной воде, а затем с током крови попадают в печень и в мочевой пузырь. Их эмбрионы, называемые мирацидиями, могут затем с мочой или калом инфицированного вернуться в воду, где они инфицируют улиток, начиная новый цикл. Многие солдаты армии Наполеона стали жертвами этого заболевания, которое они называли «египетским кровописанием». Инкубационный период до наступления явных симптомов может продолжаться до двух лет, и если Наполеон действительно был инфицирован, то это вполне согласуется с тем фактам, что первые жалобы на затрудненное мочеиспускание появились у него во время сражения при Маренго в 1800 году. Наиболее тяжелый характер эти жалобы приняли во время Бородинского сражения в 1812 году. Профессор Нью-Йоркского университета Эйер считает в принципе возможным, что кожная сыпь и сухой кашель Наполеона также могли быть вызваны церкариями, поскольку, как показывает опыт, подобные симптомы нередко имеют место при шистозоматозе. И хотя в пользу этой интересной теории нет решающих доказательств, все же она по крайней мере существенно более серьезна, нежели принадлежащая прусскому комиссару графу Трухзессу фон Вальдбургу байка о том, что у Наполеона было венерическое заболевание. Этот человек, весьма враждебно настроенный по отношению к Наполеону, сообщает, что, когда он сопровождал императора в гавань Сен-Рафаэль, откуда тот должен был отплыть на остров Эльба, Наполеон якобы в его присутствии применял лекарства, известные как средства против проявлений некоей венерической болезни. На самом же деде Наполеон вновь испытывал трудности при мочеиспускании.

Примерно в 1803 году в облике я поведении Бонапарта наметилась явная перемена Если раньше он был худ, с глубоко посаженными глазами, впалыми щеками и оливковым цветом лица, то теперь взорам окружающих его предстала необычайно белая кожа и розовый цвет лица Герцогиня Абрантес сформулировала это так: «Все то, что раньше в нем было костлявым, желтым, даже болезненным, стало круглее, светлее и красивее». Сам он не раз повторял: «Я же всегда говорил, что к сорока годам стану жирным, и вы видите, господа, что я был прав». Действительно, постепенно он становился очень жирным, с округлым, без морщин лицом, толстыми круглыми бедрами, из-за которых он казался ниже, чем был на самом деде. Его друзья уже в течение некоторого времени замечали, что его облик становится все более женоподобным: нежные маленькие руки и ноги, общая округлость и «упругие округлые груди, не свойственные мужскому полу». Его секретарь Меневаль вспоминает, что он сам не раз шутил по поводу своей груди. Однажды, уже на острове Св. Елены, войдя в комнату совершенно обнаженным после обтирания одеколоном, он сказал Антоммарки: «Доктор, посмотрите, посмотрите, какие прелестные руки, какая гладкая белая кожа без единого волоска, какая округлая грудь! Любая красавица гордилась бы такой грудью, как у меня».