Диктаторы в зеркале медицины

Кровосмесительная фиксация описанного выше типа встречается очень часто и, как уже было сказано выше, не является аномалией. Иное дело — злокачественная фиксация, в которой Фромм видит один из корней некрофилии. У таких детей никогда не развивается теплое эротическое, а позднее и сексуальное отношение к матери, у них также отсутствует потребность достичь особой близости к матери. Для них мать представляет скорее некое фантомное образование, нежели реальную личность — мать превращается в символ. Уделом детей с подобной «злокачественной кровосмесительной привязанностью» к матери на всю жизнь остается холодность, нарциссизм и неспособность к полноценным эмоциональным реакциям. Такой взгляд согласуется с позицией Рудольфа Биниона, который усматривает значение связи, существовавшей в раннем детстве между Адольфом Гитлером и Кларой Гитлер, в том, что впоследствии Германия символически заняла для него место матери.

Мать Гитлера была простой, необразованной, и, скорее всего, разочарованной жизнью женщиной, но тем не менее она была способна вызвать симпатию. Отец же Гитлера был куда менее симпатичной фигурой. Будучи внебрачным ребенком, он воспитывался в доме своего якобы дяди Иоганна Непомука Хютглера и уже тринадцати лет от роду оставил этот дом, чтобы обучиться ремеслу таможенника. Но уже в 1855 году ему удалось поступить на службу в финансовую гвардию (таможню). Став чиновником, он существенно упрочил свое общественное положение. Не прошло и пяти лет, как он занял должность начальника австрийской «императорско-королевской таможни» в городе Браунау. Не следует забывать, что он не имел возможности даже нормально закончить школу и всеми своими успехами обязан самообразованию. Все это свидетельствует не только о высоком интеллекте и жажде знаний, но также о завидной целеустремленности и выдержке. Обратившись к истории развития его сына Адольфа, мы обнаружим поразительное сходство и в других свойствах личности отца и сына: «Оба были исключительно властными натурами и обладали необычайной харизмой… оба были непогрешимы, нетерпеливы и беспокойны, властвовали хладнокровно и расчетливо, знали, как завоевать власть и как обращаться с властью, оба ни в грош не ставили окружающих, но, несмотря на это, умели произвести на них нужное впечатление и надолго заставить поверить себе». Судя по всему, похожие черты характера отличали и деда, Иоганна Непомука Хютглера, и именно от него их унаследовали его потомки. О том же свидетельствует и упомянутый Мазером анализ почерков двух потомков Хютглера, в котором графолог, не зная ни происхождения, ни имен авторов, пришел к выводу, что образцы почерков принадлежат людям, обладающим «определенностью характера, несколько повышенной возбудимостью и волей к проведению своих замыслов», а также определенным «стремлением к господству и честолюбием». Эти черты явно присутствуют и в характере Адольфа Гитлера.

Эрих Фромм считает Алоиза Гитлера человеком, любившим жизнь, обладавшим чувством долга и ответственности, и полагает, что в роли воспитателя этот человек вовсе не был страшилищем, перед которым сын вынужден был бы постоянно трепетать — в общем, по мнению Фромма, тираном он не был, а был всего лишь авторитарным человеком. Однако это мнение во многих отношениях противоречит имеющимся у нас документам, касающимся роли отца в юности Адольфа Гитлера. Похоже, что образ отца был для мальчика всем, чем угодно, но только не примером для подражания. Алоиз Гитлер был сварливым, вспыльчивым и грубым, не гнушался рукоприкладством, порой даже по отношению к собственной жене и ни в чем не повинной собаке, которую по малейшему поводу «колотил до тех пор, пока та не начинала корчась мочиться на пол». А практиковавшиеся им экзекуции с применением плетки из шкуры бегемота показывают, что он считал жестокие «физические методы воспитания» вполне совместимыми с нормальным психическим развитием ребенка — позже, «в период борьбы», Гитлер любил ходить с плеткой. Джон Толанд пишет о том что от подобных экзекуций больше всего страдал сводный брат Адольфа Алоиз младший, которого отец однажды бил плеткой до тех пор, пока он не потерял сознание. Сестра Паула позднее рассказывала, что и Адольф «ежедневно получал причитающуюся ему порцию побоев», а из воспоминаний Франца Етцингера о юности Гитлера мы узнаем, что Адольф бывал бит, еще не достигнув четырех лет. Однажды Гитлер признался Хелен Ханфштенгль в том, что пережитые унижения доставляли ему больше страдании, чем сами побои.