Диминуэндо

Мягкие тапочки передали в тот же вечер.

Компас для Сакраменто

– "Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись".

– Санька, ты на часы смотрел? Ты знаешь, сколько у нас? – Надя приподнялась. Свет включать не стала, просто взглянула на подсветку будильника. – 04. 20.

– Знаю, – ответили на другом конце мира. – Захотелось позвонить. "Надежда – мой компас земной…" – пропели глубоким басом. – Компас, что случилось? Я спать не могу.

– Это я не могу. Проснулась.

– Ну, – протянули в трубке. – Я твой самый большой друг.

Саня так говорил, когда Надя сердилась. С самой школьной поры.

И вдруг, словно цунами нашло. Накрыло с головой, не продохнуть. И говорить захотелось. Нескончаемо. Долго. Будто полжизни ни с кем не разговаривала.

– У меня все в порядке, Сань, правда.

– Давно ли?

– А давно ли в Калифорнии любят слушать жалобы? "Быстрее, выше, сильнее"… Фигово, – сдалась Надя после паузы. – Мы не можем долго говорить. Это дорого. Я лучше напишу.

– Не считай деньги в чужом кармане. Я звоню, не ты.

Надя смутилась, но смирилась.

– Хорошо, хорошо. Сань – ты моя радость. Я тебя люблю.

– Если так говоришь, дела видать совсем…, – слово на английском мягко вошло в предложение.

– Не совсем. Жива. Здорова. Правительство решило бороться с бедностью. Надеюсь, выживу.

– Хочешь, добью?

– Легко. Добивай.

– Бросай его. Он тебя не достоин.

– А кто достоин?

– Я.

– Балбес.

– Нет, это я тебе, как психоаналитик говорю. Если человек вызывает отрицательные эмоции на протяжении длительного времени, от него надо избавляться.

– Что ж ты от меня не избавился? 25 лет коту под хвост.

– Ты – судьба. И потом, я – врач. Я давал клятву помогать страждущим. Просто так от меня не отделаешься. Псих же. Буйный. Буду преследовать, – Саня помолчал в трубку, а после серьезно добавил. – Жену поменять можно, друга – нет. Исключение одно: жена – друг.

– Как Крупская?

– Все хуже, чем предполагал. Крупская – соратник. Читать надо, Компас, самообразовываться.

– А у меня все мозги в ноги ушли.

Саня усмехнулся и передразнил.

– Батман. Еще батман. Плие. Держим спину.

– Вот-вот. Держим.

– Ай да я. Молодец Кузьмин. Хороший психоаналитик. Хор – роший. Давай, Компас, расслабься.

– Не могу.

– Напейся.

– Тоже не могу. Ты знаешь.

– А-а, в завязке? Старый алкоголик боится рецидива?

– Дурак ты, Кузьмин. Как тебя в клинике держат?

– Потому и держат, что дурак.

Надя заулыбалась. Слово «дурак» было мягким, ласкательным и совсем не злым.

– Хватит о моих проблемах. Давай о твоих.

– Какие могут быть проблемы? Я же в Сакраменто.

– Ага. С нашим Терминатором ничего не страшно?

– Точно. Компас, я тебя люблю. Мы тебя любим.

– А я вас, – ответила Надя тихо. – Заколки подошли?

Две недели назад Надя поздравляла Санькину жену с Днем рождения. Спросила: "Ну, что тебе подарить?"

– У нас все есть, – ответила та. – Мы же в Америке. Вот только знаешь что? Придумала. Мы, когда уезжали, я купила заколку. Столько лет прошло, все с ней. Она уже сломалась давно, а найти такую большую не могу. Хоть тресни. Одни китайские. Мелкие. На лысых что ли рассчитаны. Купи. Если не дорого, конечно.

– Сколько? – спросила Надя. – Сантиметров сколько?

– Десять. А лучше пятнадцать. Побольше. Ты же знаешь, какие у меня волосы, – у Татьяны были шикарные волосы, такие, что ни одна обычная заколка не выдерживала. – Еще сувениры.

В бандероль вошли и они.

– А хохлому в Америку разве можно? – спросила девушка, упаковывая дары России.

– Можно, можно, – произнесла Надя убедительно. – Там только этого и ждут.

Опасения девчушки рассеялись.

Хохлома долетела и заколки, значит, подошли. Вот и славно.

– Компас, назови цвет.

– Желтый.

– Понятно. Депрессняк.

– Дурак. Сам ты – депрессняк. Осень – листья желтые. Зима – горячий сладкий чай с лимоном. Весна – мать-и–мачеха. Лето – солнце.

– Ты же не любишь желтые цветы.

– Терпеть не могу.

– Откуда тогда мать-и-мачеха?

– А я что ее рву? Растет себе. Первая. Весной. Куда тебе понять среди пальм.

– Не нравишься ты мне, Компас. Уйду я от тебя.

– Санька, не трудись. Шоковая терапия не поможет. А я могу обидеться.

– Ладно, забыли.

– Забыли.

– Приезжай.

– Ты – прелесть, ей богу. Знаешь ведь, что не могу.

– Знаю.

Надя почувствовала, как на другом конце земли подул сильный горячий ветер, как волны Тихого океана накатили на песок, и у Сани от этого ветра раздулась рубашка…

– Все, Сань, все будет хорошо. Аналитик ты мой. Психо.

Саня ощутил теплоту и негу. Увидел, закрыв глаза, мелкие кремовые цветы на белой постели, прислонившуюся к спинке кровати Надю. Растрепанные волосы, голые плечи, выглядывающие из-под одеяла коленки…

– Компас, как же я без тебя?

– Назови цвет.

– Синий, – ответил Саня. Он сам придумал эту игру, ставшую в последствии тестом психоанализа ассоциаций клиента на данную конкретную минуту. – Синий. Твои глаза.

– Сань… Поцелуй за меня Таню.

– Еще б. Куда я денусь. Тебе что-нибудь прислать? Может, ананас?

– Анаих.

Оба засмеялись, вспомнив экзамены и игру слов.