Дин Рид: трагедия красного ковбоя

На следующий день начали снимать гонки на упряжках, в которых участвовали Дин и Манфред Круг. Стоит отметить, что отношения между двумя актерами были далеки от идеальных. Круг был известным в ГДР актером, снялся в полутора десятках картин и имел репутацию неуживчивого человека. Он никогда не лез в карман за словом и всегда говорил то, что думал. А поскольку он считал Дина человеком, активно прислуживающим власти, однажды сказал ему это прямо в лицо. Как мы помним, Дину уже неоднократно приходилось попадать в подобного рода ситуации, поэтому он должен был к этому привыкнуть. Но, поскольку в ГДР подобное с ним случилось впервые, он воспринял это крайне болезненно. Тем более конфликт случился с человеком, с которым ему предстояло тесно общаться на протяжении продолжительного времени. Вот почему едва съемки эпизодов заканчивались, как Дин и Круг тут же расходились в разные стороны.

Стоит отметить, что и со своей будущей женой Ренатой Блюме Рид тоже общался не так тесно. Обычно Дин предпочитал проводить время перед съемками в автобусе за чтением произведений своего любимого писателя Ромена Роллана, а Блюме предпочитала отдыхать в компании Конрада Петцольда или других актеров. Поэтому попыток ухаживать за ней Дин даже не предпринимал.

Гораздо приятнее ему было общаться с советскими людьми, которые относились к нему тепло и доброжелательно. Начиная от персонала в гостинице и заканчивая прохожими на улицах Петрозаводска.

Как-то, отдыхая после прогулки по городу на скамейке в тенистой парковой аллее, Дин стал делиться своими впечатлениями о встречах с петрозаводчанами с пожилым переводчиком из «Интуриста» Иваном Андреевичем.

– Почти десять лет я приезжаю в Советский Союз и каждый раз не перестаю восторгаться вашими людьми, – говорил Дин. – Все-таки вы и американцы – совершенно разные люди. У моих земляков тоже много прекрасных черт. Они деловиты, собранны, энергичны. Как и вы, они очень любят шутки. Однако все они – разобщенные люди, поскольку сама жизнь в Америке делает их такими. Такое распространенное выражение, принятое у вас, – «поговорить по душам» – американцам почти неведомо. Они даже на уличных скамейках стараются сидеть поодиночке. Когда я жил в Нью-Йорке, меня всегда это поражало: где-нибудь в Сентрал-парке или на Ривер-сайд-драйв вдоль Гудзона люди сидели по одному человеку на скамейке, как будто боялись, что кто-то нарушит их одиночество. А у вас все скамейки в парках забиты людьми, поскольку даже незнакомые люди ищут общения друг с другом.

Выслушав этот монолог, Иван Андреевич улыбнулся и в продолжение темы сообщил собеседнику еще одну сногсшибательную новость:

– Вы, наверное, сильно удивитесь, Дин, но я вам признаюсь, что дверь своей квартиры я запираю только ночью. А днем она всегда открыта, так как нам совершенно некого бояться. Думаю, в том же Нью-Йорке подобная смелость тоже мало кому будет понятна.

Чтобы читатель не посчитал эти слова голой пропагандой, приведу официальную статистику того времени. Возьмем хотя бы 1972 год. В Советском Союзе тогда было совершено 1 064 976 преступлений, в США – 5 891 900. Из них умышленные убийства составляли – 15 129 (СССР), 18 520 (США); изнасилования – 13 368 (СССР), 46 430 (США), разбои – 6 635 (СССР), 374 560 (США).

Находясь в Петрозаводске, Дин подружился с членами сборной СССР по боксу, которые приехали в Карелию на очередные сборы и жили в той же гостинице, что и он. Иной раз после съемок Дин любил приходить в номер к тренеру команды Владимиру Воробьеву (в прошлом знаменитому боксеру), который оказался интересным собеседником. Под водочку они с Дином и переводчиком подолгу беседовали на самые разные темы.

Как выяснилось, Воробьев тоже одно время жил в Германии, правда, не социалистической, а фашистской. В пять лет он вместе со своей мамой и сестрами попал в оккупацию и вскоре угодил в гитлеровский концлагерь под Бременом.

– В отличие от большинства пленных нам повезло – мы жили в относительно сносных условиях, – рассказывал Воробьев. – Мы попали в интернациональный семейный лагерь. Там нас берегли как дешевую рабочую силу. А я к тому же подлежал германизации. Знаешь, что это такое?

Поскольку Дин ни о чем подобном не слышал, Воробьев продолжил:

– То есть меня должны были сделать «чистокровным арийцем». Для этого я прошел специальную комиссию, и со временем меня должны были передать на воспитание в немецкую семью или в специальный детский приют. Но до этого дело так и не дошло.