Динамическая психиатрия в ракурсах времени. К столетию со дня рождения.

Позднее, как она вспоминала, когда она играла с мальчиками на улице, мать всегда была в большом страхе, что с ней что-то может случиться. Она также не должна была испачкаться; все, что она делала самостоятельно и не для матери, представлялось как дурное. Мать с постоянно угрожающе поднятым указательным пальцем относилась к ранним воспоминаниям детства. Кэти однажды вспомнила, что мать сказала ей, как она сама наслаждалась кормлением ее грудью. Она имела в виду, что мать ее так же использовала, как она мать. Потом ей пришло в голову, что во время еды она всегда боялась получить недостаточно, страх, который определял все ее чувство жизни. Не хватало уверенности, что она позже снова получит поесть. В особенности мучительным был этот страх голода вечером и перед отходом ко сну. Она описывала этот страх голода похожим на страх расставания, который испытывала сегодня, когда должна была расстаться с аналитиком после сеанса, и который ранее испытывала, расставаясь с матерью, когда уходила в школу. И для матери прощание всегда было трудным. Кэти боялась, что не увидит мать больше. Отсутствовало само собой разумеющееся доверие к тому, что после расставания будет встреча.

Постепенный прогресс аналитической работы документируется следующим сном, который Кэти рассказала на одном из последовавших сеансов с безудержным удовольствием: она была голой и валялась с другой женщиной на кушетке. Ей доставляло большую радость хватать полное тело, присасываться и кусать его. Эта возня была безгранична, и она не знала, кто был кто.

Кэти была счастлива чувством освобождения, пережитым во сне. Анализ этого сна выявил исполнение желания приятного и безопасного симбиоза. Симбиотическая ситуация переноса представлялась теперь безопасной. Было чрезвычайно приятно «валяться на кушетке» с аналитиком (матерью, подругой). Выяснилось, что оральная фиксация находится здесь в теснейшей связи с гомосексуальностью, а именно, «стать единым целым с матерью», что, в свою очередь, имело следствием диффузность идентичности.

В ходе анализа конфликта идентичности появился материал, представлявший дальнейший корень ее гомосексуальности: эдипальные конфликты. Этого отрезка анализа я коснусь лишь вскользь, поскольку эта проблематика не относится к теме настоящей работы.

Страх перед аналитиком – хотя она чувствовала сильную привязанность к нему – выступил в центр работы. Она понимала, что ее страх передо мной и анализом был страхом перед ее отцом, который мог сделать с ней что-то «ужасное».

Она вспоминала в этой связи, как сильно боялась, что он может ей причинить зло. Стал отчетливым и ее кастрационный комплекс; она рассказывала, что, когда мужчины смотрели на нее как на девушку, у нее было чувство, что над ней смеются. Она вспоминала, что отец всегда критиковал ее, но никогда не хвалил; она всегда чувствовала себя неполноценной, думала, что сможет превратиться в мальчика и стать полноценной, если будет носить брюки. Однако при этом всегда чувствовала себя виноватой и депримированной.

В последующем ходе анализа она смогла описать своего отца как достойного обожания мужчину, которым она восхищалась и любила его. Она поняла, что всегда находила привлекательными лишь тех мужчин, которых могла идентифицировать со своим отцом. Она чувствовала вину по отношению к матери. Чрезвычайно сильная связь с матерью и позже с гомосексуальной подругой имела, следовательно, не только оральные, но и эдипальные черты. На одном из сеансов Кэти в конце концов сказала: «Я – девушка, и мне нравится быть девушкой».

Психоанализ Кэти мог быть закончен. Она смогла демонстрировать спонтанность, стала более женственной и привлекательной и нашла свою идентичность. Она с успехом завершила образование, опубликовала несколько научных трудов, вышла замуж, рожала детей, которых могла любить, не испытывая необходимости их терроризировать.

Через 8 лет после окончания анализа она переписывалась со мной открытыми и дружескими письмами.

Она с благодарностью думала о терапии, но не могла вспомнить о деталях, например, о сне с чудовищем.

Обсуждение

Состояние и психодинамика описанной пациентки во многом репрезентативны для т. н. пограничного синдрома. Расщепление идентичности Я становится отчетливым в диффузии ее сексуальной идентификации. Она поддерживала параллельно гомо- и гетеросексуальные отношения и колебалась между мужской и женской идентичностью. Поверхностно ориентируясь на ригидную протестантскую мораль, она была зависимой от алкоголя. Ее переедание свидетельствовало об отчетливом нарушении телесного Я.