Динамика бессознательного

[389] Для Дорна[320] искры обладали очевидным психологическим значением. Он писал: «Sic paulatim scintillas aliquot magis ac magis indies perlucere suis oculis mentalibus percipiet, ac in tantam excrescere lucem, ut successivo tempore quaevis innotescant, quae sibi necessaria fuerint» («Так он мало-помалу приучался видеть духовным взором обилие звезд, что сверкали день ото дня ярче и ярче, обретая свет столь ослепительный, что впредь все, потребное в жизни, открывалось взору»)[321]. Этот свет есть lumen naturae, свет природы, озаряет сознание, a scintilae (искры) суть зародышевые свечения, сияющие во мраке бессознательного. Дорн, подобно Кунрату, был многим обязан Парацельсу, с которым сходился во мнении, предполагая наличие в человеке «invisibilem solem plurimis incognitum» («незримого солнца, многим неведомого»)[322]. Об этом природном свете, от рождения присущем человеку, Дорн писал: «Lucet in nobis licet obscure vita lux hominum tanquam in tenebris, quae non ex nobis quaerenda, tamen in et non a nobis, sed ab eo cuius est, qui etiam in nobis habitationem facere dignatur. …Hic eam lucem plantavit in nobis, ut in eius lumine qui lucem inaccessibilem inhabitat, videremus lumen; hoc ipso quoque caeteras eius praecelleremus creaturas; illi nimirum similes hac ratione facti, quod scintillam sui luminis dederit nobis. Est igitur veritas non in nobis quaerenda, sed in imagine Dei quae in nobis es» («Ибо жизнь, свет человеческий[323], изливается светом своим в нас, пускай смутно и как бы сквозь тьму. Свет сей нельзя извлечь из нас, он в нас самих, но не от нас, а от Того, кому принадлежит, Того, кто удостоил нас быть его вместилищем… Он поместил свет сей в нас, дабы мы могли узреть сияние Того, кто пребывает в недостижимом свете, и дабы могли превзойти прочие Его творения; так мудро сотворены мы подобными Ему, и Он наделил нас искрой Своего света. Посему истину должно искать не в нас самих, а в образе Божием, коий внутри нас»[324].