Динамика красоты. Как не съесть свое счастье

Моя бабушка пережила голод в Поволжье во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Бабуля всегда любила поесть, была полной, хотя, судя по старым фотографиям, в молодости она имела хрупкую конституцию, и лишний вес её точно не украсил. Ей было тяжело ходить, ноги сильно отекали, эта проблема решалась снижением веса, однако об уменьшении рациона не могло быть и речи. Бабушка была очень опрятна, но, когда разделывалась с мозговой костью из бульона, не обращала внимания на текущий по рукам жир. «Ешь, пока естся», — говорила она. В 90-е мне пришлось вспомнить эту фразу, и один раз, к счастью, всего один, на Новый год под бой курантов я загадывал желание не остаться без еды в текущем году. Тогда я понял бабушку.

Для голодного еда — это бог. Ты начинаешь с ней взаимодействовать и телепатически общаться, не оставляешь её в тарелке, даже когда уже не лезет, не выбрасываешь старые продукты. Еду «нельзя обижать», особенно хлеб. Выкинуть его в мусор ещё совсем недавно было настоящим святотатством. Культ хлеба веками сопровождал непобедимый дефицит пищи, намертво застрял в умах людей, переживших войну, и был унаследован последующими поколениями. Он прививался через лозунг «Хлеб — всему голова», в фильмах, в учебных заведениях — везде. Еда — это персона, нечто одушевлённое, магическое, имеющее власть и наказывающее за неуважение своим отсутствием в твоей жизни. Позже то же самое произошло с деньгами. Чем беднее люди, тем трепетнее они относятся к деньгам, создают ритуалы, верят в лотерею, «выходят в астрал» в попытке притянуть богатство своими мыслями. Не притягивается, я пробовал.

В молодости я зарабатывал на университет, работая заправщиком на АЗС. Для того времени и той местности, где я жил, это было отличное место. Работа подразумевала общение с очень разными людьми: от тех, что заезжали из близких к автозаправке населённых пунктов, до мчащихся по М4 на море и обратно беззаботных путешественников. Интересно было наблюдать, как люди, приезжающие заправиться на колымагах, испуганно, а то и со странным возбуждением не давали деньги за топливо в руки, потому что этот ритуал, проведённый после захода солнца, мог лишить их финансового благополучия. Растерянно и суетливо эти бедолаги пытались передать деньги, положив их на багажник или крышу своего неказистого авто, а то и на брусчатку. При ветре это переставало быть смешным, и если дать деньги в руки всё же приходилось, на лицах этих людей застывала печать ожидания злого рока, который отвернёт от них удачу, которая вот-вот должна была их настичь. Причём эти же адепты культа золотого тельца[4] исступлённо осеняли себя крестным знамением, проезжая мимо церкви по десять раз в день, даже не задумываясь о нелепости противоречий. Многих я знал лично и видел эти взаимоисключающие ритуалы регулярно. Это как жирные специалисты по питанию со значками «Хочешь похудеть — спроси меня как».

Я был таким же «фиолетовым», как всё вокруг, но недолго: выручила наблюдательность. Люди на дорогих машинах вели себя иначе: никаких ритуалов, деньги для них — это не бумага, а энергия на уровне ощущений и мысли. Ты скажешь, что слово «энергия» как-то тоже отдаёт фиолетовым. Нет, я говорю про психическую энергию или эмпатию, а твоё отторжение вызвано лишь тем, что эзотерики различного пошиба это слово просто затаскали. Я начал выкорчёвывать из себя те пережитки, которые стали очевидными, и занялся поиском нового взгляда на реальность. Сначала отказ от ритуалов сопровождался жутким дискомфортом. Для перехода на другой уровень в спиральной динамике ценности уровня, в котором ты находишься, должны тебе опротиветь, чтобы выпустить из своего плена. Это делается через агрессию. Раньше я с пониманием относился к своему окружению и подыгрывал «фиолетовым» в их ритуалах, но неважно, веришь ты в ритуал или нет: если ты его соблюдаешь, значит, заражаешься этими ценностями и взглядами. Нельзя сразу перескочить в спокойную «оранжевую» надменность или «зелёную» терпимость при постоянном нахождении в «фиолетовой» стадности. Сначала вся эта клоунада перестала меня смешить, потом стало нарастать раздражение, и, наконец, я перестал скрывать пренебрежение. В то время я не имел ни малейшего понятия ни о СД, ни о Фрейде, я просто интуитивно почувствовал, что весь этот примитив не может иметь ничего общего с деньгами, властью, силой и сексуальностью. Мои цели и амбиции обязывали к перестройке мышления.