Дипломатия греха

       Я криво улыбнулся и вылез из машины. Пригибаясь и прячась за деревьями, добрался до железной ограды и, бег­ло оглядевшись, перелез во двор. Морщась от громкого хруста гравия под ногами, подбежал к углу дома и, припод­нявшись на цыпочках, заглянул в окно. Холл дома был ог­ромен. Две стены закрывали огромные ковры, большую часть третьей занимал огромный камин, сложенный из белого мрамора и украшенный узорчатыми решетками. Медвежьи шкуры, белая и бурая, были небрежно брошены на пол, а посреди зала стоял длинный стол, за которым вполне могли уместиться человек пятнадцать. Плоский и широкий японский телевизор стоял в углу на полирован­ной тумбе. Перед телевизором были установлены три крес­ла. Судя по всему, здесь намечалось что-то вроде просмотра. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидел, как вошед­ший в комнату Клементуев подошел к телевизору и, открыв дверцы тумбы, достал из стоящего там видеомагнитофона кассету, которую аккуратно положил во внутренний карман куртки. Не дожидаясь продолжения, я, стараясь не произво­дить шума, направился обратно к ожидавшему меня в ма­шине Разумовскому. Я вскочил в машину в тот момент, ког­да красная “девятка” уже выезжала с проселочной дороги на шоссе.

       Отчетливо, словно в многократном увеличении, я увидел устремленные на меня глаза сидящего на заднем сиденье Клементуева. В лениво-презрительном взгляде бандита мед­ленно сменяли друг друга сперва удивление, затем недове­рие и испуг и, наконец, бешеная ненависть. Он что-то отры­висто бросил шоферу и кивнул в нашу сторону.

       - Заметили,- сказал Разумовский спокойно. -Хорошо хоть сейчас, а не по дороге сюда... Они взяли?

       - Это видеокассета... Немудрено меня узнать, если из них я разбил лоб о стену в парадной Копылова, а второго мы с Сергеевым играли всего два часа назад... Бу­дем брать.

       Разумовский рванул машину с места так, что покрышки жалобно завизжали. В первые же минуты я был ошарашен редкостной скоростью его машины. Признаться, я полагал, что он шутит, когда говорил о ее скоростных качествах. Но батюшка, имевший, по всей видимости, чувство юмора Ре­марка, в считанные секунды разогнал машину до такой ско­рости, что мы в прямом смысле уткнулись в багажник пыта­ющейся скрыться “девятки”.

       Между тем преступники и не думали останавливаться. Клементуев крутился, на заднем сиденье, поминутно оглядываясь. Поначалу он явно злорадствовал, наслаждаясь ви­дом облупившейся краски на капоте нашей машины, затем это чувство сменилось удивлением. Он явно привык к мысли, что скоростные качества машины зависят от ее внешнего вида и престижа марки, а не от тех болтиков и гаечек, что зачем-то установлены внутри.

       -Нам гнать их только до поста ГИБДД, -бросил я, су­дорожно вцепившись в сиденье. -Там Емельяныч... Он свое дело добре знает, заметит и... Бр-р-р, терпеть не могу такую скорость... Я человек мирный, и все эти погони, весь этот риск.. Ай! Батюшка, ты хоть на поворотах притормаживай! У меня вся спина мокрая!..

       Разумовский не отвечал, напряженно вглядываясь впе­ред. Клементуев, быстро переговорив о чем-то с друзьями, вытащил из кармана уже знакомую мне кассету и, повернувшись к нам, помахал ей в воздухе. По его лицу расплылась торжествующая улыбка, когда он принял из рук одного из друзей зажигалку.

       -Он же... Он же ее сожжет! -заорал я. По выражению моего лица Клементуев понял, о чем я кричу, и, продолжая улыбаться, кивнул.

       -Таранить? -сквозь сжатые зубы процедил Разумов­ский.

       -Да! -я рванул пистолет из кобуры, досылая патрон в патронник. -Пока доберемся до поста ГИБДД, уже поздно будет!

       Тяжелый ботинок иерея вжал педаль газа до упора в пол, внутри машины что-то крякнуло, и она сделала судорожный рывок вперед. Колесико зажигалки чиркнуло, выбивая искру, и в тот же миг сильный удар сотряс обе машины. “Девятка” сильно вильнула, но выровнялась и, не сбрасывая скорость, продолжала мчаться вперед. От толчка зажигалка выскользнула из пальцев Клементуева и упала на пол. Выругавшись и бросив в нашу сторону выразительный взгляд, он полез за ней под сиденье. Второй толчок, по­следовавший тотчас за первым, сбросил его вслед за зажигалкой. Он заворочался в тесном промежутке, не оставляя попыток добраться до кассеты. Я рванул никелированную ручку, распахивая тугую от встречных потоков воздуха дверь и загоняя в глубину сознания ужас мысли о падении на серую полосу асфальта, высунулся из машины по пояс, судорожно вцепившись в ручку над дверью. Прицеливаться было неудобно, машину подбрасывало и кидало из стороны в сторону, но я нажал на спусковой крючок. Пистолет в моей руке рявкнул и подпрыгнул, выплевывая

кусочек свинца, но пуля лишь чиркнула по асфальту рядом с колесом и ушла в сторону. Клементуев уже поднимался, держа в руках найденную зажигалку. Вторая пуля разбила задние габариты, не причинив машине большого вреда, и лишь третья пробила правое переднее колесо (я целился в левое заднее), и машина пошла боком, истерично визжа тормозами.