Дипломная работа

… ситуация растянулась на сутки. Народу не давали никаких бюллетеней о моём состоянии, подогревая слухами. До погромов дело не дошло, но общественное мнение, в том числе и европейское, раскачали в нужную сторону.

Всё это время мы сиднем сидели на конспиративной квартире, играя в шахматы и обсуждая ситуацию по запоздалым сообщениям агентов. Санька на нервной почве ударился жратаньки, и нажрался своих любимых фруктов до поноса. Еле вылечили перед тем как…

– … сгибайся ты, чортушко! – шиплю ему, пытаясь упаковать в большом чемодане.

– Да не дави ты! – сдавленно огрызается брат, – В пузе откликается!

– В пузе… – вздыхаю я, сдерживая раздражение, – давай уж сам упаковывайся, жрец хренов!

– Ага… щас… вот, застегай!

– Застегай! – бурчу, затягивая ремни, – Всемирно известный художник, а культуры… Удобно?

– Удобно, – донеслось из чемодана, – а сам што, лучше?

Оставив без внимания эту грязную инсинуацию, лезу в свой чемодан, сразу вытаскивая «Браунинг» под руку. На всякий случай. Сворачиваюсь калачиком, и…

… темнота.

Потом два часа нас везли, перекладывали и роняли. Слыша чужие голоса и пребывая от жары и духоты в полуобморочном состоянии, я мысленно проклинал эту затею и чортова анархиста, рассказавшего в своё время о такой мето́де!

Стук… меня ощутимо тряхнуло, ремни начали расходиться…

– Живой! – выдохнул дядя Гиляй, вытаскивая меня из чемодана на руках. Санька уже освобождён и дышит, дышит… в вестибюле моего дома, обморочно обвисая на руках Косты. Вид как у утопленного котёнка, которого достали из поганого ведра в последний момент.

– «Наверное, я выгляжу не лучше» – мелькнула вялая мыслишка.

– … неделю, – упрашивал за ужином Владимир Алексеевич, показывая для верности пальцы, – нам дожать их надо, дожать! Штоб не зря!

– А без этого никак? – неприятно удивился я.

– Гхм… – смутился дядя Гиляй, – Да, собственно, и без этого… основные фигуранты помечены как шельмы, а кое-то и…

Он добела сжал кулак, и стало отчётливо ясно, что крылось за этим многозначительным молчанием.

– Удачно вышло, – чуть смущённо улыбнулся дядя Гиляй, – удачней даже, чем мечталось. Не так, штобы совсем уж…

Он смущённо почесал нос.

– … кое-где мы знатно обмишулились!

– Но… – подсказываю ему.

– Есть возможность поиметь на операции выгоды политического характера, – веско бухнул дядя Гиляй.

– Однако! – удивлённо вскидываю брови.

– Да! – закивал бывший опекун, отложив вилку, – Даже и не мечталось, говорю же! Вылезло неожиданно, и надо решать – да-да, нет-нет…

– Продолжайте, – киваю поощряюще, переглядываясь с братом.

– Когда Дурбан начал врастать в Кантоны, – продолжил дядя Гиляй, не прекращая неравный бой с отбивной из антилопы, – Фолксраад навязал нам в Совет своих африканеров. Вне выборной системы. Тогда мы не имели возможности протестовать, да и по правде говоря, был от них не только вред, но и кое-какая польза.

– А после… – он сморщил нос, – вредители как есть! Власть какая-никакая имеется, право подписи есть… так они, заразы, пакостить начали! На грани законности, а иногда и за гранью! А главное, система эта, с полноценным гражданством ЮАС и правом голосовать, им чуть ли не большинство голосов даёт, понимаешь? В Кантоны они дотянуться не могут, а в Дурбане вредят изо всех сил! А поскольку формально у них голосов чуть не большинство, то – по Закону! Гадят!

– Ну, – поправился он, – как гадят… свои интересы блюдут, как правило. Личные или национальные, не суть. Этих-то хотя бы понять можно, и хоть как-то работать, а есть – принципиальные! Што угодно, лишь бы нам во вред!

– Доходит до того, – сказал молчавший доселе Жуков, промокнув рот салфеткой, – што вмешиваются в дела Министерства Обороны.

– Однако… – выдохнул я, чувствуя холодную ярость.

– Да, – спокойно подтвердил Жуков, – в оборонительную программу Кантонов они влезть не могут, а Дурбан де-юре под юрисдикцией ЮАС, где у африканеров большинство голосов. Эти сволочи знают, что нам в ЛЮБОМ случае придётся защищать Дурбан, и делают всё, чтобы ослабить оборону.

– На… – я прокашлялся, – намеренно?!

– Да, – снова кивнул шериф, – и мы получили шанс на то, чтобы немного изменить ситуацию.

– Чуть-чуть, – показал пальцами дядя Гиляй, – всего-то поправки к некоторым законам.

– Ага… и што требуется от меня, – задаю наконец вопрос.

– Валяться в постели, – расплылся в улыбке дядя Гиляй, – изображая раненого. С недельку. Справишься?

– Ну-у…

– А я, – он нагнулся вперёд, играя бровями и говоря театральным шопотом, – уговорю Пессу Израилевну отпустить Фирочку ухаживать за раненым героем!

– Кхм… – чувствую, как краска заливает уши, – я согласен положить такую жертву на алтарь нашей Победы!

Глава 30

– Тэкс… – Адольф Иванович поглядел мне в глаза, бесцеремонно задрав голову и приподняв пальцем веко, – повернитесь к окну… Тэкс…

Схватив сухими пальцами меня за запястье, он померил пульс, глядя на вытащенный из кармана старый хронометр, и кивнул удовлетворённо, повернувшись к Гиляровскому.