Дипломная работа

— Не навоевавшихся авантюристов у нас не одна сотня, — задумчиво сказал генерал, снимая шляпу и ожесточённо скребя потный затылок, — могу устроить им командировку в Эфиопию.

— В сопроводительных документах, — усмехнулся командующий, несколько поднаторевший в бюрократии, — можно провести инструкторов непосредственно к князьям Эфиопии. Они ведь числятся офицерами Менелика?

— Да, — весело кивнул Пономарёнок, и не слезая с седла, потянулся. Настроение скакнуло вверх. Разговор, ожидавшийся непростым, прошёл на удивление легко…

— Хм… моего, — Сниман выделил голосом, — интереса в Эфиопии нет, но мне нужно будет опираться на что-то, отстаивая это решение в Фолксрааде.

… а нет, показалось!

Начался делёж невыпеченного ещё эфиопского пирога, с учётом интересов Союза в целом и Кантонов в частности и разумеется — частных лиц. Обыденная коррупция…

… она же — лоббирование!

***

— На один раз сойдёт такой эрзац, и ладно! — резко отмахиваюсь от Саньки, и командую:

— "Феникс" на палубу!

— А обратно?! Обратно как садиться будешь?! — глаза у брата бешеные, и за грудки меня… — В смертника хочешь поиграть?! Брандер?!

— В мыслях не было! Угомонись! Обратно просто на волны сяду, "Феникс" даже со сброшенными поплавками сразу не потонет! А потонет и…

Сбиваю руки и разворачиваю голову брату в сторону британского военного корабля с поднятыми сигнальными флагами, требующими немедленной остановки. Британия славна пиратскими традициями, и никто на пароходе не сомневается — в живых нас не оставят!

— … хуй с ним! Видишь, кто нас нагоняет? Так-то! И ведь, сука такая, нагонит…

— Нагонит, — мрачно подтверждает капитан, сжав трубку зубами. Он злится, и более всего от того, что не может сделать в этой ситуации решительно ничего.

— Сам-то всё равно выплыву, а может, и летадлу зацепить краном успеем, ясно?! — ору на брата, и тут же становится стыдно, но…

… извиняться буду потом. Если выживу. Ситуация, на самом-то деле, куда гаже, чем я пытаюсь представить.

— Петрович! — окончательно отцепляю Саньку, — Давай сюда живо! Поплавки на палубу… да ёб твою мать, я знаю, что они не доделаны! Говно, и говно сырое! Но ты чем слушал?!

— А-а… — раззявив рот, он будто только сейчас замечает нагоняющего нас британца.

— Бэ! Живо!

Механик немолод и хороший специалист, но в критических ситуациях подтормаживает. Это, насколько я понял, своеобразный защитный механизм от начальственной дурости, приобретённый за долгие годы работы на заводах Российской Империи.

— Давай, мужики! — ору я, — Хуй им по всей морде, пиратам сраным! Работаем!

[i] В РИ Сипягин был убит в 1902 г., но у меня всё-таки АИ, и история порядком сдвинулась.

[ii] Прямая цитата Николая Второго. Здесь, в этом обрывке, достаточно много его высказываний, записей из дневников и воспоминаний современников.

[iii] "Сову на глобус" я не натягиваю, многие современники Николая писали, что при желании он мог произвести сильнейшее впечатление даже на искушённых царедворцев. Витте называл его "византийцем" за умение привлечь человека своей доверительностью, а затем (при необходимости) обмануть.

Глава 16

Раскалённая солнцем палуба "Авроры", на которой раскинулся остов "Феникса" напомнила мне ярко освещённый стол в прозекторской, а наша суета вокруг почудилась экспериментом сумасшедшего учёного, собирающего чудовище Франкенштейна из кусков мёртвой плоти. Странноватая ассоциация, но и ситуация определённо не обыденная.

" — Со стороны поглядеть, так необыкновенно живописно, — мелькнули мысли, — экий паропанк! Надо бы зарисовки…"

— Са-ань! — мысли у меня обычно не расходятся с делами, но не в этот раз, — Саня!

— А?! — сощурившись от солнца, он поднял голову с видом совершенно ошалелым. Светлые волосы, выгоревшие на африканском солнце до совершеннейшей белесости, промокли от пота, нечистой трюмной влаги и машинного масла, отчего торчат иглами дикобраза. На загорелой коже разводы грязи, засохшие дорожки пота и царапины.

— Давай на кран, — командую решительно, делая отмашку рукой, — поплавки будем на весу цеплять!

— Думаешь? — склонив голову немного набок, сомневается брат, прикидывая предстоящую нам еботу.

— Иначе никак! — отрезаю я, — По хорошему, их до ума доводить и доводить! Это ж так, недоделка экспериментальная из говна и палок. Ни прочности толком, ни герметичности! Замнём поплавки на палубе ещё, и што тогда?

— А в море? — зафонтанировал он скептицизмом, — Што, сильно лучше?

— Сань! Я ж тебе говорил уже! Для взлёта хватит, и ладно! Нам главное, ДО взлёта их не повредить… лезь давай! Ты на крану́ лучше всех работаешь, так што отдувайся!

Зацепив "Феникс" чалками, вздымаем его над палубой, и ситуация становится вовсе уж сюрреалистичной. Карл Людвигович, наш штурман и штатный фотограф, делает снимки для искусства и истории.

— Подчепляй! — командует Митрич напарнику, натужно приподняв поплавок со своей стороны.

— Стоять! Не нравится он мне… — пригнувшись, пролезаю под брюхо летадлы, косясь то и дело опасливо наверх, проверяю швы, — Валера! Афанасьев! Мухой в трюм, принеси шёлк промасленный!