Дипломная работа

— Вов! Володя! — Длинный пихает в бок старого экскаваторщика, накидавшегося ещё до обеда. Впрочем, ничего нового. За три месяца, что я здесь работаю, Володя ещё ни разу не был трезвым, и как-то работает… Хотя экскаваторщик он хороший, пусть и синяк.

— А?! — заморгал тот, повернув помятое лицо с вечно красными мутными глазами.

— Ты клады находил? — поинтересовался Длинный, не переставая жевать. Володя наморщил лоб и закивал.

— Ага… не один раз даже.

— Пиздишь! — эмоционально откликнулся Жирный, вытирая жирные губы рукавом.

— Мама твоя пиздит! — тут же полез в залупу экскаваторщик.

— Харе… Харе, мужики! — перервал Валерон конфликт, нависнув над столом и растопырив руки, не давая мужикам сцепиться, — ну… что за клады?

— А… — Володя отмахнулся куском хлеба, зажатого в руках, постоянно пропитанных машинным маслом и солидолом, — хули толку? Если б в одну харю нашёл, а так… Прораб, да мастера, да свои опездолы. Даже если с государством не делиться, всё равно хуйня получается. Хуем по морда́м помазали, и всё на этом, клад закончился.

— А самое большое? — поинтересовался Длинный, взяв ещё кусок сала, — По деньгам?

— Ящик водки на рыло, — не задумываясь, отозвался Володя, — так-то, конечно, больше, но хули! Знать надо, кому и как сдавать, а мы ломом. Эх, бля… я тогда совсем пиздюком был, сразу после шараги! А так часто бывает, но в основном хуета. Коробочка с медными монетами, пятак царский… хуета, говорю же! На пузырь не каждый раз!

Не-е, пацаны… на хуй эти клады, цветмет вернее. Мы как-то один пустырь расковыривали, и я ебу! Медяшку тоннами сдавали, прикинь?!

Повернувшись к нам, он щёлкнул себя по горлу, ухмыляясь мечтательно и выдохнул тягуче, обдавая запахами нечистого человеческого тела…

… во сне?!

В голове удар набат, глаза приоткрылись, и я едва успеваю перехватить худую руку с ножом. Тут же, дёрнув руку на себя, опрокидываю убийцу и бью головой в лицо навстречку. Пока не опомнился, выворачиваю руку и ломаю, а потом — контрольный — ножом по горлу!

Свалившись с кровати, не встаю, а подхватив ружьё убитого, и не отрывая взгляда от приоткрытой двери, на четвереньках перемещаюсь к столу. Секунда, и в руках у меня пистолет-карабин "Маузера" и несколько обойм.

Ещё несколько, и я перепоясан портупеей на голое тело. Два револьвера, "Маузер", патронташи, взгляд на трофейное ружьё…

… хлам. Подхватываю винчестер и выскальзываю на палубу, где тут же сталкиваюсь с чернокожим, открывшим рот для крика. Выпад! Дуло винчестера выбивает из врага зубы и сознание, пяткой ломаю упавшему горло, и только затем…

— Тревога! Враг на борту!

… стреляю. Сорок четвёртый калибр разносит голову в бурнусе, а затем мне на спину обрушивается тяжесть. Контроль над ситуацией удаётся перехватить несколько мучительных секунд спустя, и оседлав врага сверху, бью его головой о палубу. Раз, другой… только потом вспоминаю об оружии, и вытащив револьвер из кобуры, стреляю в упор, ткнув дулом в выпученный глаз с обильными кровяными прожилками.

Не успевая встать, качусь по палубе от тяжелого удара в бок, и пытаюсь попасть в противника, уворачиваясь от тяжёлого приклада. Выстрел! Готов…

… из Санькиной каюты выкатывается рычащий клубок из нескольких тел. Секунда, и два из них остаются лежать на палубе, а Санька с длинным чужим ножом вскакивает на ноги и тут же кидает его в кого-то…

… за моей спиной!

Пригнувшись, рыбкой прыгаю вперёд, и развернувшись в полёте спиной, стреляю в падении, жёстко приземляясь на палубу. Но я — жив, а несостоявшийся убийца — нет!

— Держи! — кидаю брату револьверы и патронташ, получаю совершенно безумный оскал в ответ. На окровавленном лице выделяются только белые зубы и глаза…

… глаз.

На "Авроре" разгорается бой, стрельба слышится в каютах экипажа и в трюме. Вспышки выстрелов в ночи, мат, крики врагов. Всё очень сумбурно, шумно и… страшно.

Санька с двумя револьверами крутится среди надстроек судна, я с винчестером. Привычно, как отрабатывали много раз, прикрываем друг друга. Натыкаюсь на детское тело…

… и сердце пропускает удар, но эмоции — потом. На корме послышался стрёкот "Мадсена" и матерный рёв капитан, потом зажглись бортовые огни, и в несколько минут ситуация развернулась в нашу пользу.

В пиратскую лайбу по правому борту механик кинул связку динамита. Внизу рвануло, потом что-то загорелось, задымилось, послышались отчаянные крики на чужих языках.

— Не нравится, суки!? — оскалился доктор, перегибаясь через борт и всаживая очередь из "Мадсена" в пиратов, пытающихся потушить на своём судне пожар. Пять минут спустя всё было кончено, мы…

… победили.

Трое убитых в экипаже, четверо раненых, и это если считать только тех, кто не может передвигаться сам. У брата через всю рожу шрам, и хотя глаз цел, но ранение нехорошее. У меня, кажется, сломаны рёбра… нет, без кажется!