Директория. Колчак. Интервенты

Токио. 10 февраля

В конторе Гинзбурга¹⁷⁸ видел новые деньги, выпущенные Хорватом и Путиловым, с изображением паровоза, знаменующего связь этого выпуска с Восточно-Китайской железной дорогой.

Встретил бывшего американского консула в Омске, едет обратно в Америку, сообщил, что будто бы Колчаком недовольны уже и монархисты, в том числе и красильниковцы.

По его мнению, восстание 22 декабря было подавлено лишь благодаря чехам, так как сибирские казаки не хотели принять участия в его подавлении¹⁷⁹.

Вообще добрейший консул с его женоподобным голосом показался мне большим пессимистом. Может быть, это в связи с его личными делами и утратой поста в Омске.

В беседе с Гревсом коснулся известной телеграммы[39] Иванова-Ринова, вызывавшей в последние дни Директории большое раздражение чехов и нелепую выходку Гайды.

«Михайлов официальным письмом на мое имя отрекся от какого-либо участия в возникновении этой телеграммы», – заметил я Гревсу. Того просто взорвало. Всегда корректный и выдержанный, он не удержался от возгласа: «Да он просто мелкий м… ведь он же и был душой этой стряпни».

В общем он невысокого мнения о составе Омского совета министров. Из владивостокских иностранных представителей резко отозвался о французе гр. М. и очень хвалил своего однофамильца американского генерала Гревса, хотя, по его мнению, и похожего больше на пастора, нежели на генерала.

Токио. 11 февраля

Сегодня у японцев национальный праздник – 2500 лет существования Японии и 30 лет существования конституции! Кое-где манифестации, всюду национальные флаги. Единство торжества было нарушено оппозиционными группировками, устроившими демонстрации в пользу всеобщего избирательного права.

У Курбатова всегда запас сенсационных новостей, на этот раз совершенно вздорных, но весьма ходких за границей; Курбатов уверяет, что, по точным сведениям, бывший император Николай II со всей семьей в плену у большевиков в Московском Кремле и что они, чтобы предотвратить расплату, ввиду близкого их разложения, готовы восстановить Николая II на престоле. Или еще больший вздор: что будто бы на секретных заседаниях большевиков участвуют Замысловский, Марков 2-й и др. и что поэтому эти крайне правые лидеры нигде и ни в чем себя не проявляют.

Кто-то собирается даже телеграфировать об этом вздоре Клемансо. «Это вызовет громадный переполох».

Не знаю, как реагировал бы на это Клемансо и вообще государственные люди Франции, но здесь по поводу этих слухов уже многозначительно шепчутся. Ведь уверяли же меня, и не раз, в особой близости и симпатиях большевиков и крайних монархистов. Чем нелепее вздор, тем упорнее он держится.

Мысль о Дальневосточном буферном государстве крепнет. У Семенова будто бы уже три «корпуса» войск¹⁸⁰.

В «Империале» оживленный бал. Герои бала французские военные летчики; они с увлечением кружат дам разных национальностей. Маленькая японка мечтательно кружится с длинным тощим американцем. Две другие с жадностью созерцают возбуждающий танец; он, как и экран кинематографа, разбивает ковы быта. Недаром наши маленькие японки, прислуживающие в столовой отеля, как только заслышат звук fox-trot’a, сейчас же принимают такт и топчутся за ширмой, как медвежата.

Судя по The Japan Advertiser’y[40], Колчак просит у народа два месяца срока для приведения его «к порядку и прогрессу». Объявлены условия контроля иностранцами наших железных дорог. Устругов назначен председателем комитета, американец Стивенс техническим директором.

Заходил проститься перед отъездом Махин. Сообщил, между прочим, что какая-то дама, появившаяся здесь и выдающая себя за графиню Муравьеву, грозит покончить «со всей Совдепией во главе с генералом Болдыревым»¹⁸¹.

Токио. 13 февраля

На улице грязь и дождь. С Гуковским и переводчиком поехал в японский парламент.

Обе палаты, верхняя и нижняя, – палата пэров и парламент – помещаются в одном здании в части города Сиба, недалеко от Хибиа-парка. Здание довольно большое, деревянное, полуевропейской конструкции, весьма скромное для столь высоких учреждений. Подъезды для членов обеих палат с одной улицы, через двое смежных ворот, охраняемых каждые одним полицейским.

Для публики подъезды с боковых улиц. Рикши подвезли нас к какому-то невзрачному подъезду с узенького переулка. В передней, вернее в сенях, много народу – это желающие попасть на заседание ожидали отметки входных билетов. Благодаря любезности члена верхней палаты барона Мегато, наши билеты были быстро отмечены в соседней комнате, и нас попросили подняться наверх по узенькой деревянной лестнице. Здесь был легкий осмотр моих спутников осязанием, меня – оптически. Эта предосторожность очень понравилась, между прочим, Гуковскому – «вот это порядки».

Дневное заседание уже началось. Нас провели в одно из отделений галереи, идущей вокруг зала заседаний, прямо против кресла председателя.