Директория. Колчак. Интервенты

Председатель безмолвствовал. Только в минуты наибольшего развития перебранки я заметил шевеление его губ, и порядок восстановился. Традиционный колокольчик он не находил, видимо, нужным использовать.

Хара чувствовал себя спокойно – правительственное большинство обеспечено.

Танака надевал очки и, улыбаясь, вытягивал голову в сторону особенно резкого выкрика.

Морской министр не шевелился.

Положение правительства таково: за него и партия «Сейюкай» – 167 голосов, и народная партия «Кокуминто» – 37, итого 204 голоса из 384. Оппозиция – партия «Кенсейкай» – 119 голосов. Остальные 26 беспартийных, 2 диких и 33 «Сенсеюкай»[41].

Что сочувствие народной партии на стороне правительства – это ясно прозвучало в речи представителя этой партии, с чувством отметившего, что господин Хара – первый глава правительства из народа, не дворянин, а ведет дела не хуже.

Правда, перед выходом как этого оратора, так и его предшественника, очень бойко вместо бюджета говорившего о необходимости всеобщего избирательного права, почти весь центр и особенно правое крыло покинули зал и вообще старались подчеркнуть несерьезность затронутой темы. Но представители народной партии не смущались. Они говорили для публики, а она слушала их внимательно. Под конец они все же подожгли постепенно возвращавшихся в зал депутатов. Бюджет был временно забыт, и что казалось нужным, то было продемонстрировано.

Корреспондентов много. Они скромно занимают первые скамейки на галерее. Среди публики много молодых японок – это студентки, поборницы женского равноправия и всеобщего избирательного права. Стремления эти широко распространяются среди японского студенчества.

В парламенте есть уже и социалистические течения, но официально депутатов-социалистов пока нет.

Токио. 14 февраля

В 10 часов утра поехали на заседание палаты пэров. Здесь более торжественный прием – провели в дипломатическую ложу, – ковер, мягкая мебель. Ложа находилась в том же положении к председателю, как и вчерашнее место в парламенте.

Тот же, как и в нижней палате, зал заседаний, только все как-то посвежее и столики членов палаты обиты зеленым сукном. Позади председательского места здесь находится ложа императора, где на особом возвышении помещается белый трон, отделанный красным бархатом с гербом микадо – золотой хризантемой в 16 лепестков.

И наличных пэров, и публики здесь значительно меньше. Передние кресла и два сектора сплошь пустовали, по-видимому, отсутствовали сановные, наиболее преклонные старички. Председательствовал молодой маркиз Токугава.

Тотчас по открытии заседания явился весь кабинет во главе с Харой. Министры при входе делали почтительный поклон в сторону императорского трона. Особенно усердствовал министр финансов, это его, видимо, подбадривало среди беспрерывной трепки в обеих палатах.

Здесь было значительно спокойнее, ни одного аплодисмента. Приступили к выборам комиссии для обсуждения отдельных законопроектов, связанных с бюджетом.

Выступивший с критикой правительства член парламента, между прочим, упрекал правительство за то, что весьма важный, по его мнению, вопрос об издании биографии покойного императора передан в недостаточно достойные руки каких-то старых, бывших в отставке царедворцев.

Премьер Хара ответил оратору, что это дело министра двора, а не правительства.

Молодой маркиз спокойно вел заседание. Ни шума, ни борьбы не чувствовалось, и как-то ярче выделялась седая красивая голова демократа (по рождению) Хары среди цвета аристократии Японии¹⁸².

Курбатов перекладывает руль в сторону Читы, муссирует значение Семенова и в Омск ехать не собирается. Сообщил, что на юге¹⁸³ деникинские отряды терпят неудачи. Пророчит крах Омска, но очень дружит с англичанами, создавшими теперешний Омск. Втайне мнит себя мессией.

Токио. 15 февраля

Чудесное утро, белоснежный Фуджи очаровательно вырисовывается на синеве неба. Яркое солнце; грязи, слякоти и мрака как и не бывало. К сожалению, дует противный северо-западный ветер.

Вчера вечером засиделся в школе японского отделения «Общества молодых христиан». Там публично демонстрировались успехи по изучению иностранных языков.

Публики очень много, больше средние классы. По приезде, протискавшись во второй ряд, застал декламацию по-английски. Чтеца сменили шесть учеников, разыгравших небольшую сцену по-китайски, причем один из участников даже пел на этом языке со всеми свойственными китайцам особенностями. Затем с огромным пафосом читались немецкие стихи. Декламатор развивал тему о значении изучения военной истории, коснулся величия японских войн, охарактеризовал последнюю великую войну, намекнул на мечты о вечном мире, оговорившись сейчас же, что это только мечта и теория, неистово призывал Японию к живой патриотической работе. Слова «Steh auf Japan!»[42] произносились с особым ожесточением и силой.