Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы

Зачем зачем всевышний судия
Велел ты мне наяривать на лире
Ведь я совсем совсем плохой поэт
Нелепый жулик или обезьяна

Ведь я не верю в голос из-под спуда

Он есть конечно но и безопасно
Для спящего на розовой перине
Для скачущего праздно на коне

Для тех кто плавает или летает

Вздыхая воздух или незаметно
Исподтишка пуская дым табачный
Горой порой до самых башмаков

(Хоть я и не поклонник гигиены

Вегетарианства или шахматистов
Которые танцуют на обложке
И падают и вечно спят смеясь)

Нелепый факт на дереве нелепом

Нелепою рукою отрываем
Я издаю глухой и хитрый вкус

Как будто сладкий и как будто горький

Как будто нежный но с слоновой кожей
Но светло-синий и на самом деле
Премного ядовитый натощах

Но для того кто вертится как флюгер

(Крикливая и жестяная птица)
На вертеле пронзительнейшей веры
На медленном сомнительном огне,
Я привожу счастливую во сне

Она махает ровненькою ручкой

И дарит носовой платочек

Надушенный духами сна и счастья

Охотного предоставленья Жизни
(Как медленный удар промеж глазами
От коего и тихо и темно)

1926

121. Статья в медицинский журнал

Так жизнь спешит бесправно щуря глаз
Так рот танцует тихо притворяясь
Так претворяясь возмущает газ
Так полюс улетает испаряясь

Всеобщему примеру нищеты

Завидует ещё один испанец
Коротким пальцем хочет задавить
Смешной гильотинировать рукой

Увы не зная что совсем бесправно

Беспечно беззащитно и безвольно
Танцует «возмутительное счастье»
«В альбом коллекционирует жуков»

Увы «нэверя» верному отмщенью

Доподлинному отвращенью носа
Доказанному кровообращенью
Отказанному и каждому уму.

122. Бардак на весу

Владимиру Кемецкому

À toi, ange obscène, diable pieux, profondement, indélébilement mordu par le vitriol lunaire, je dédie ce songe d’une nuit de printemps, apologie des vertus macabres – éloge des vices célestes.

Boris Poplavsky, fossoyeur amoureux de l’Ophélie de la Civilisation. Fait à Paris, capitale de la dernière sorcellerie en l’an 2026 de L’enchanteur Jésus