Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы

Шикарное безделие живёт
Слегка воркуя голоском подводным
А наверху торжественно плывёт
Корабль беспечальный благородный

На нём труба где совершенный дым

И хлёсткие прекрасные машины
И едут там (а мы на дне сидим)
Шикарные и хитрые мужчины

Они вдыхают запах папирос

Они зовут и к ним бежит матрос
С лирической восторженною миной
А мы мечтаем вот бы снизу миной!

Завистлив гномов подвоздушный сонм

Они танцуют ходят колесом
Воркуют пред решёткою камина

И только к ним подходит водолаз

Они ему беспечно строят рожи
Пытаются разбить стеклянный глаз
Добыть его из-под слоновой кожи

И им смешно что ходит он как слон

С свинцом в ногах (другое дело рыбы)
У [них] крокет у них паркет салон
Счастливое вращение счастливых.

Париж 1925

Расписание Поплавского на день. Середина 1920-х

71.

Бездушно и страшно воздушно
Возмутительно и лукаво
Летает трёхкрылая птица
В неё наливают бензин
На синее дерево тихо
Влезает один иностранец
Он машет беленькой ручкой
Арабы спали внизу
Они танцевали как мыши
Обеспеченные луною
Они оставались до бала
Они отдавались внаём
И было их слишком много
И было их слишком мало
Потому что поэтов не больше
Не больше чем мух на снегу

72.

Лишь я дотронулся до рога
Вагонной ручки, я устал,
Уже железная дорога
Открыла дошлые уста.

Мы познакомились и даже

Спросили имя поутру.
Ответствовал польщённый труп:
Моя душа была в багаже.

Средь чемоданов и посылок

На ней наклеен номерок,
И я достать её не в силах
И даже сомневаюсь: прок.

Так поезд шёл, везя наш тихий

Однообразный диалог,
Среди разнообразных стихий:
На мост, на виадук, чрез лог.

И мягкие его сиденья

Покрыли наш взаимный бред,
И очи низлежащей тени,
И возлежащего жилет.

Закончив труд безмерно долгий,

Среди разгорячённой тьмы
На разные легли мы полки,
Сны разные узрели мы.

1925

73.

Качались мы, увы, но не встречались,
Таинственно качание сюда.
Туда мы с искренним привольем возвращались;
В строй становились мирно, как года.

Безмерно удивлялись: разве это

Та родина, которую? та? ту?
Но уходило прочь земное лето.
Валилось сердце в смертную пяту.

Пенился океан цветочным мылом.

Вода вздыхала, в раковине, тая:
Ты исчезаешь, ты уходишь, милый,
Но мы не отвечали, улетая.

Кружась, не замечали, не смеялись,

Не узнавали, умирая, дом.
Мы никогда назад не возвращались,
Хоть каждый день ко флигелю идём.

И так пришли к тебе к тебе, бе! бе!

Ты слышишь, козы блеют перед смертью;
Как розовое милое бебе,
Как чёрные таинственные черти.

Париж август 925

74. A Catulle Mendes