Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Я не спала, я у окна сидела.
Он обратил ко мне святые очи.
Ну как дела, что спела, что не спела?

Ленка села, сгибая колени и обнимая их руками. Уложила на коленки подбородок и повторяла слова, шепотом.

— Он крылья положил на стол устало
Я крепкий кофе гостю подогрела…

Там были еще слова, дальше. Но Ленку сильно волновали именно эти, первые, она видела усталого ангела, которому нужно согреть кофе, а главное, его надо утешить тем, что ты делаешь что-то, и конечно, ему станет легче. Но это ангел. Его не обманешь дипломом, полученным просто так, чтоб был. Ему нужны настоящие дела, а где такие есть? И они у каждого свои, так? К женщине, которая поет, он пришел спросить о песнях. Когда-нибудь он явится к Ленке, она согреет кофе своему дежурному ангелу и должна ему сказать — я сделала. А она совершенно не знает, что именно станет ее настоящим делом.

Песни сменяли одна другую. Задилинькал звонок и папин голос (Ленка прислушалась и сердито усмехнулась, ну да, мама права, комкает слова и виновато смеется, пил с дядей Виктором) говорил что-то, а потом заскрежетал ключ, Светлана с Жоркой, смеясь, топтались в прихожей, и заперлись у себя.

Когда пластинка кончилась, в комнате стал слышен будильник, тикал и немножко дзынькал железным гулким нутром, Ленка посмотрела на него и испугалась. Пашка не пришел совсем, и не позвонил, а вдруг с ним что-то случилось? Этот его драндулет, который разваливается на ходу. А даже если нет, то он не совсем же дурак, должен понимать, Ленке сейчас очень надо, чтоб просто сказал — Ленуся, я тут, ты как, нормально?

Она засмеялась бы и сказала, все норм, Паш, иди спать, тебе ж работать завтра. А потом давай уедем на море. Пусть даже на автобусе. Просто пойти к воде, посмотреть, как на камнях вырастает морская новая трава, такая прекрасная, цветная.

Глава 17

Штора на окне была желтая, в большие коричневые клетки, но отсюда их конечно не разглядеть, это когда Ленка лежала на разложенном диване и подняла голову, то хорошо запомнила на фоне этих клеток Пашкину фигуру, темный силуэт с подсвеченным боком, склонился над поющим Крисом Норманом. А потом он шел обратно и из темного снова становился самим собой — Пашкой. Только в расстегнутых джинсах.

Она сердито опустила край занавески и отошла от окна, села на свой диван, а Ленка напротив смотрела на нее из дальнего зеркала за графинчиками и хрустальными стканами.

Да что ж такое-то? Второй день. Вечер. Его вообще нет, если бы не говорил, я позвоню, завтра, она бы и не ждала. Обиделась бы конечно, но не стала думать всякой ерунды. Про аварии или какую драку с тяжкими телесными.

А еще у него в комнате горит свет…

Ленка покусала губу и нахмурилась. Слезы поступали к векам, тяжелили их, но вместо того, чтоб пролиться, превращались в противную щекотку в носу, от которой хотелось чихнуть, но тоже не получалось. Заплакать для Ленки всегда было большой проблемой, она и не помнит, когда ревела. Со смехом слушала мамины рассказы, как рыдала басом в коляске, совсем маленькая.

— А папа тебя возит-возит, а потом трясет коляску и ты лежишь и вместо а-а-а-а, голосишь а.а.а.а. а, в такт коляске! Но не молчишь, упрямая.

И вообще, какие слезы, и надо перестать об этом думать. Ведь правду она говорила Рыбке, бывало неделями не вспоминала о Пашке, и когда появлялся, то радовалась, как сюрпризу. А сейчас думается упорно лишь о том, что должен появиться. Обязан! Наверное, он слышит эти Ленкины мысли и никак не хочет быть обязанным. Но то неважно, слышит или нет, главное, что сама Ленка избавиться от них никак не может.

Она сидела, сунув руки под попу, медленно вела глазами по комнате, выбирая, что именно отгонит мысли о Пашке. У окна старая гладильная доска и на ней ворохом стираные рубашки. В углу письменный стол, стопка учебников, которые надо будет сдать в библиотеку. Это называлось так — бесплатные учебники, а на самом деле выдавали старые, истрепанные, с чужими, еще чернильными подрисовками на портретах. Ленка относилась к ним равнодушно и немного брезгливо, в первый раз было интересно полистать, чтоб увидеть, какие именно усы нарисовал некто покинувший школу истертому Суворову или Менделееву. А вот бедная Стеллочка даже в руки взять не могла такую книжку и вечно торчала в библиотеке, пытаясь сменять на более аккуратные экземпляры. Короче, учеба сейчас Ленку явно не отвлечет.

Дальше шли книжные полки — несколько купленных и еще высокий стеллаж, грубоватый, самодельный, папа делал когда-то. Там книги. Книги и книги. Это конечно здорово, книги, но большая часть — скучные, покупались, только потому что выкидывались в магазинах или обществе книголюбов. А нескучные давно выучены Ленкой наизусть. Старая стенка прямо напротив, в которой отражается Ленкина хмурая физиономия. Кресло, жуткий торшер на тонкой ноге, с абажуром из шелковых ленточек. Шкаф с одежками.