Дискотека. Книга 2 [СИ]

Но шуточки шутками, а ведь это выручало, хотя и было, конечно, игрой. Ленка вполне понимала, если как говорит Рыбка «вата в жопи загорится», никто из них слушаться Ленку не станет, но все равно…

И вот она сама. Залетела.

Еще неизвестно, поспешно возразила сама себе Ленка, садясь и спуская ноги к тапочкам. Сегодня физ-ра, два урока, может, побегать-попрыгать, и все внутри стронется, придет в движение, совершится.

Ленке представилась крошечная злобная яйцеклетка, сидит с торжествующей рожей, цепко держится растопыренными коготками за Ленкины внутренности. И прыгай не прыгай, будет там держаться.

Она медленно, как будто во сне состарилась, ходила по комнате, почти наощупь собирая в сумку книги и кладя на неубранную постель одежду. Не было сил отдергивать шторы, а еще нужно выйти, а в кухне светло, там родители, и, наверняка Светка, торопится на свою новую работу в отделе кадров маленького заводика «Хозбыт». И они станут на Ленку смотреть. Что-то спрашивать.

Она села на раскиданную одежду, сцепила руки на коленях. Пашка…

Пашка забежал через день после стояния у батареи, когда Ленка приврала насчет месячных. Она, конечно, встретила его с похоронным лицом, но молча, без всяких там воплей и жалоб. Сели на диване, он полез было обниматься, но вспомнил.

— Блин, у тебя ж, наверное, праздники, да?

— Нет, — немного мстительно ответила Ленка, и Пашкина рука отпустила ее плечо.

— Ну… — сказал, — ну та рано еще. Наверное. Ты не трусь, Ленуся, если что, ну, если прям реально пиздец, то я знаю одну тетку.

— Какую тетку? — холодея, спросила Ленка, незаметно для себя клонясь в сторону от Пашки, — для чего?

— Да перестань, все равно еще рано волноваться. Поняла?

Она прерывисто выдохнула, стараясь страшные слова о тетке быстро забыть. Но голос дрожал.

— А когда не рано, Паш? Ну, если задержка, то да, я дура получаюсь. А если нет, то времени же мало. Я читала, а еще рассказывали девки, что до месяца можно таблетки там. Или уколы. А потом уже только аборт. Эта тетка твоя, она в больнице работает?

— Нет. Почему в больнице. Ты не поняла, это так, ну…

— Не хочу слышать!

Ленка отодвинулась, выкручивая пуговицу на халате. И попросила:

— Слушай, ты иди, ладно? Все равно, пока оно не решится, какая с меня тебе девушка. Гулять настроения нету. А насчет секса, так мне лучше повеситься сейчас.

Пашка вздохнул и послушно встал. Ответил сочувственно, вроде Ленка лежит в больнице, вся в капельницах и еле дышит:

— Я позвоню, хорошо? Вот завтра вечером, после работы.

— Да. Конечно.

Она тоже встала, кивая и выходя в прихожую, там снова кивала в ответ на какую-то Пашкину болтовню.

На другой день Пашка не позвонил и ей стало совсем паршиво. Она сидела в комнате, под настольной лампой, методично переделав все совершенно уроки, даже те, которые давно откинула в долгий ящик, какой-то там доклад по истории, в общей тетрадке с наклеенными туда вырезками из газет и журнала «Ровесник». Дергалась на каждый в коридоре стук и движение. Очень хотелось заплакать, повалиться на диван и рыдать басом, как в детстве, шмыгая и вытирая о подушку мокрое лицо. Но слезы не шли. Да еще, вдруг он придет, а она зареванная, с красным носом и опухшими глазами. Или позвонит, а она и сказать ничего не сможет.

Она не волновалась, что мама заметит что-то, мама была занята новой Светочкиной работой, и состоялся еще один скандал с Жориком, он таки соизволил сходить ознакомиться с работой внеклассного педагога и за ужином пронзительным голосом высказал свое мнение о провинциальной педагогике и ее материальной несостоятельности. Так что за ужином были сперва язвительная пикировка, потом громыхание посуды в раковине, мамины речи в никуда, и в комнате молодых — разговор на повышенных тонах, а потом хлопнула дверь в прихожей. Ленка сидела и ждала, но нет, один раз хлопнула, а значит, Светища не побежала вытирать нос своему балованному Гере. Да и куда ей — приходила вечером, вся зеленая от токсикоза, по часу торчала в ванной, потом ужинала и снова бежала в туалет, выходя уже не зеленая, а белая. Так что до Ленки никому дела не было.

Она встала у закрытой двери, прислушиваясь к звукам в квартире. Сейчас там все разойдутся, а Жорик еще дрыхнет, тогда она выйдет, сразу все переделает — туалет, ванная, кофе с бутербродом, и из дома.

Вчера они шли из школы, втроем, Викочка рассказывала длинную историю про непутевого Валька, а Оля помалкивала, кивая в нужных местах и взглядывая на молчаливую Ленку. И придержала ее у своего дома, на углу.

— Мне тебе книжку надо отдать, зайдем на минутку?

— А я пойду, — заторопилась Семки, — мы с предками сегодня к бабушке.

— Ага.

Когда остались вдвоем, Оля завела Ленку в подъезд и потребовала:

— Так, Малая. Колись давай.

Но тут сверху на лестнице послышался страдальческий голос Олиной матери, следом загромыхал отцовский. И Рыбка, с досадой цыкнув, приказала убитой Ленке:

— Короче, завтра утром, чтоб как штык. Ясно тебе? Пока идем, все расскажешь.

С двери на Ленку смотрела нарисованная блондинка в розовом платье, сетчатых черных чулках, с огромными глазами на мультяшном круглом личике.