Диссидент

Макар игрался с пустой бутылкой, давая мне время прийти в себя и вскоре сам вытащил из липофрении.

– Все нормально? – Голос звучал довольно мягко. – Мы решили? Ты будешь там? Времени нет, скоро начало!

Мне понадобилась секунда, чтобы поймать его взгляд:

– Да, я буду там.

Ноги поднялись сами и понесли тело к выходу, выбора не было, сейчас квартира за гроши важнее удобства. Около порога, Макар успел окликнуть меня и показал телефон, на котором включена камера, полном рабочем состоянии, готовая к вспышке.

Проклятый Лихэйн

Сойдя с автобуса, я взглянул на остановку, именуемая «Завод», оглядывая бедолаг, вспахивающих днями за копейку и предался чувству сердечно-искренней жалости. Мы родились не в том месте, чтобы прожить жизнь, зарабатывая любимым делом. У работяг таков менталитет, кто знает, может, родись они в другой стране, нашли бы занятия поинтересней, чем коитусы и кир? Скринсейвер денег на их допотопных компьютерах в домах богатства, означающая не столько показатель глупости, сколько знак вселенского отчаяния, золотых не принесла, но это и не страшно. На территории их завода проучат неугодного… им будет, о чем поговорить за станком.

Подходя к назначенному месту, я прикинул нелепость ситуации. Зачем вообще снимать? Чтобы поставить на полочку и гордиться? Хотя, если представить, что вместо пленки книга, то их можно понять. Сам книги храню сотнями, купленное, краденное… На книжных полках было все! Философия моя проста, если книга хорошая, то она обязана быть у меня в коллекции перед глазами, они вернули страсть к жизни, адреналин после притонов. На столько полюбил слова в обертке, кроме них, не наблюдая никого и ничто, прыгая по головам, в надежде ухватить еще и еще, я был паразитом литературного сообщества. Испражнением системы культурных ценностей бабушек, работающих за респект, всецело отдавая здоровье в казённые полки книжных вариаций. Настоящей мечтой было оказаться ночью одному в библиотеке, разве не сказка! Винтик, у которого сорвало резьбу, и он начал гравировку собственного тиснения.

Ощущение прикосновения к книжным страницам, неповторимый запах, веющий внутренней чистотой и нетронутым целомудрием достойно восхищения! К сожалению, не все магазинные книги подвергаются процессу обрамления тонкой пленкой, но, тем не менее, сейчас все больше и больше хороших новых и старых книг, подвергается маленькой пометочке возрастного ценза, что безусловно плохо для писателей и авторов, но чертовски хорошо и приятно для меня.

До магазинов, я не дошел. Если бы меня не поймали в библиотеке, то в скором времени, добрался бы и до бумажных магнатов. Почти все лицемерные цивилы в России, так или иначе, связаны с воровством у работодателя. Кража безделушки дает воздушную победу, контратака русского прола за низкую оплату труда, человек присваивает чужое и ему легче закончить тяжелый день, закрыв глаза, укутавшись в урванный плед на распродаже за 199 рублей бесплатно.

Я подходил к заграждению, где не было фонарей, чтобы перелезть через забор и остаться невидимым до рандеву с неонацистами, но тут услышал непонятный хриплый смех и заметил сторожа, стоявший за каким-то лешим в темноте. Вдруг вспомнил, что последний раз видел холодильник полным в 13 лет. Желудок издал предательское урчание, то самое, происходящее на серьезной встрече, голова полна желания и решимости наладить проблемы, дела, между вами с консультантом нависает минутная пауза и пока работник вносит данные в компьютер, живот извергает проклятия бешеным комом, на выходе получающиеся адски отвратительны, звуки подобия икоты, прямиком из преисподней. Консультант злиться, не понимает, почему нельзя потерпеть, выйти на улицу? Он смотрит в глаза, желая все смертные проклятия, выворачивая клиента наизнанку, проклиная всех причастных к рождению, но на деле, шепчет нежным голосом, чтобы клиент был так любезен, как никогда раньше, для повторения информации данных.

Сердце бешено заколотилось. Привратник выглядел довольно зловеще, непонятная драная одежда, лысина на голове и только бейдж помог понять, точно вразумить, что за зловещая фигура стоит у меня на пути, удостовериться в предположениях. Убегу, развернувшись – стану подозреваемым в деле, еще не произошедшем. Ретироваться слишком глупо. Пришлось шевелить мозгами и быстро.

Он расположился в траве у забора. Кусты росли вдоль улицы, и почему полоумок стоял именно там, ответить не решусь. Идя прямо на него, держа руки в карманах, нащупал купюры, и вжал одну из них в кулак. Подойдя к основанию травы, вяло достаю руки, присаживаюсь на секунду, далее встаю и показываю корешок бумажки, чтобы он ее не видел, но точно понял, найденное, является найденным и никаким другим.

– Похоже, сегодня будет отличное окончание вечера… – Говорю ему, размахивая краешком купюры. – Могу я у вас поинтересоваться, что вы тут делаете?

За мою отвратительную игру, выпороть мало. Что собственно и произошло, в какой-то мере.

– Я ищу свои деньги. – Услыхав его голос, я сразу же понял, что точно отдам «найденную» купюру.

– Что, простите?