Диссидент

Он поднял безумные красные и одновременно тяжелые глаза, бросая тихим звучанием, заливаясь потом:

– Смотря что…

– То, что вы делаете.

– А что я делаю?

С минуту я принял задумчивое лицо, потому что не знал, что же ему ответить.

– Знаешь, крепыш, в чем разница между героином и мефом?

Покачав головой в стороны, я блеснул глазами, показав заинтересованность в получении ответа и вскоре, был им еще более озадачен.

– В какой бы канаве я не оказался, гера – это та шняга, которая заставляет искать силы на ее поиск снова и снова, вне зависимости от состояния… Просто… от зависимости… Если у тебя, малец, будет стоять выбор, что принять, героин или метамфетамин – смело выбирай героин, а лучше ваще ничего не выбирай, запомни мои слова… От первого ты будешь сблевывать вдвое больше, чем проглотишь, а от второго, твои зубы превратятся в это. – Он широко раскрыл пасть, от чего у меня и без героина начали поступать рвотные позывы. Стертые, чернее ночи зубы, находились во рту, разлагающие сами себя. Он заметил мое отвращение, когда я поежился.

– Первое вмазалово, минус 20, плюс 20… если уж я и решил добивать, это только показывает очевидность отупения меня, как человека, задолго до чувства кайфа внутри шприца. Я сгнил давно и знаю это прекрасно. У меня не было выбора, братец, хоть я и знаю, что это зло.

Говорить с ним, то же, что и играться с гранатой. Но игры я любил… сильно… поэтому и добил его, тем самым и себя:

– А что это значит?

Он нагнулся, завернул штаны, обличив пунцовые худые ноги, покрытые гноем, сочившимися до основания кроссовок. Многочисленные пульсирующие язвы заставили мои коленки затрястись.

Стол перед ним завален ватой, окисленными ложками и зажигалками, с прилегающим хламом. Глаза его покраснели пуще прежнего, руками овладела дрожь. Страх, наперевес с интересом неизвестного, заставил изумляться его ловкостью, опуская факт тряски тела. Его и моего.

После совершения манипуляций, заряженный баян он поместил на стол. Игла смотрела прямо мне в живот.

– Мне так жалко тебя, парень.

После своих слов он разрыдался.

– Мне так тебя жаль, правда… Прости меня, прости, я виноват, прости меня, я не хотел, что я мог поделать, у меня не было выбора, прости меня, прости, прости, пожалуйста, прости…

Мне стало не по себе. Крича все громче и громче, я чувствовал накаливание его котелка.

– Ты так молод, ты так юн, мне очень жаль, что ты родился, мне очень жаль… Тебе придется столько увидеть, столько понять, столько потерять… Прости меня, прости, прости всех нас, прости нас за это, я не смогу исправиться… К сожалению, к моему большому сожалению, ты тоже не сможешь исправиться… Никто не сможет!

Больше слов от него не слышалось. Звучало нечеловеческое блеяние. Я уже было проникся обществом этого человека, но попав во власти наркотического экзистенциализма, еще сильнее, он прокричал:

– Я НЕ ПОЗВОЛЮ СДЕЛАТЬ ЭТО С ТОБОЙ! ТЫ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВ! ТЫ БУДЕШЬ РАД, ЧТО Я ПОМОГУ ТЕБЕ, МОЙ МИЛЫЙ МАЛЬЧИК… ИДИ СЮДА!

Безумец успел взять в руки нашпигованный шприц и привстал с распростёртыми объятиями. Как только он замахнулся для удара, на него навалился другой представитель богемы и стал бить его, прибежав на писк из гостиной.

– ОТВАЛИ, ТВАРЬ!

– У МЕНЯ СКРИПЯТ ЗУБЫ! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, ОНИ СКРИПЯТ ДАЖЕ НОЧЬЮ! СМОТРИ НА МЕНЯ!

– ЗАКРОЙ РОТ!

Я убежал в коридор, моля, о нахождении спасения. Господи, дай мне возможность пережить ночь, умоляю тебя! Плача и двигаясь наобум, осторожно сделал около шести шагов, ощущая носом затаившегося монстра в темноте, чуть было не схватил разрыв сердца от испуга. В темноте что-то затаилось, и я осторожно придвинулся, неуверенно вытянув руку, боясь неизведанного, все медленнее и медленнее погружая ее в неизвестность, страшась больше никогда не увидеть той доли конечности, что полностью вошла в темноту тьмы. Резко рука отдергивается и тянется в непонятное направление. Испугавшись не на шутку, я начинаю рыдать, закрывая рот рукой, внутрь себя, потому что людей боюсь не меньше. Кто-то на крик спасает, а кто-то добивает. Но меня успокаивает детский голос, доносившийся рядом:

– Не плачь, знаю место, где можно спрятаться.

Поверив ему, я последовал вперед. В темноте открылась скрипучая дверь и мы зашли.

– Я услышал твой плачь… пришел на помощь. Не плачь больше, все будет хорошо.

– Зачем ты дернул меня за руку? – Обиженно поинтересовавшись, не стерпел, протирая то ее, то глаза. – Кто ты? Как тебя зовут?

Мальчик отпустил мою руку. Звуки борьбы затихли, и мы почти в полном спокойствии сели на пол.

– Меня зовут Марк, а тебя как?

– Чеслав. – Вытирая влажный нос, тогда и сейчас, сказал бы с уверенностью, что он олицетворял образ волка, когда как я, был всего-навсего волчонком, следовавшего защищать.

– Ничего себе, интересно, не слышал такого имени раньше.

– Я испугался того человека, думал он хороший.

– Здесь нет хороших людей, поэтому я тут спрятался и позвал тебя.

– Ты не позвал… – Обиженно протянул я, еще раз протирая руку. В силу возраста, Марк не понял жеста обиды, даже если бы видел его. В каморке, словно в подвале…

– Откуда ты здесь? Ты здесь живешь?