Диссоциация (СИ)

– Нет, – он вздохнул. – В широком смысле триггером можно назвать причину некоего события. Я бы сказал, триггер – катализатор события: щёлк – и вот он, переломный момент! Первый триггер, правда, не работал… но кто бы мог подумать, что все случится именно так?

– Что случится? О чем вы говорите? Кто вы вообще такой? – выпалил я без запинки все три вопроса.

Казалось бы, Валентин и сам был немало озадачен.

– Кто я, или даже что я, – слишком долго объяснять. Да и с остальными двумя вопросами все сложно. Видишь ли, Макс… эти вопросы затрагивают темы, которые в разговоре с простым смертным поднимать вроде как и не положено.

– А вы намекните.

– Что ж… попробую, – и снова он усмехается. Я подумал, что усмешка у него старческая, как и глаза. – Ты пей чай, пока горячий.

Я опустил взгляд на руки, которые эн секунд назад начало будто бы припекать. Но вместо «Что за нахуй?!» спросил с сарказмом:

– Полагаю, я должен простить вам некоторую… предупредительность? И некоторую… ненормальность происходящего?

– Полагаю, что не должен, но простишь.

Прощу, какой базар? С глюков, думается, взятки гладки.

– Интересно, почему я раньше ненавидел бергамот? – сделав хороший глоток, задумчиво пробормотал я. – А потом вдруг полюбил.

– А как тебе тот скромный факт, что ты можешь перечислить все английские графства, если тебя разбудить часа в три-четыре? Или назвать все родовитые семьи, жившие когда-то в графстве Чешир?

– А? – тупо переспрашиваю. Слово «Чешир» мне напоминало, разве что, о фильме Тима Бертона и Викиных воплях про татуировку с «чеширским котэ». Фильм мне, кстати, не понравился, как и упоротый кот, и сама идея какой бы то ни было татуировки.

– Не помню такого.

– Так этого и не было. Но можешь кого-нибудь попросить о помощи, так сказать, в следственном эксперименте. С другой стороны, – в руках Валентина непонятным образом возникла чашка, идентичная той, что почти обжигала мои ладони, – это знание не сыграет роли, если ты однажды проснешься кем-то другим.

– Я чувствую себя идиотом, – мрачно поведал я в ответ на это.

– Для тебя это нормально, – с видом знатока ответил он, – чувствовать себя идиотом, когда ты чего-то не понимаешь. Думай, Макс. Это, пожалуй, единственный дельный совет: думай и принимай решения. С первым у тебя всё довольно-таки неплохо, а вот со вторым…

– Я ещё больше ничего не понимаю, чем полминуты назад.

– Поймешь. Задним числом, правда, но обязательно поймешь. Кстати, о числах, – осекся Валентин. – Этот триггер буквально у тебя перед носом. Стоит только заглянуть в паспорт… хотя, нет, оно и так очевидно!

Впервые за это время на меня снизошло понимание. Сходу могу назвать число, которое меня преследует. В датах, в номерах… везде.

– Двадцать один?

– Да-да! – Валентин был, судя по всему, жутко рад, что до меня допёрло хоть что-то. – Это число – что-то вроде твоего личного номера. Весьма символично, что тебе сейчас двадцать один год, не находишь?

– А почему именно двадцать один?

– А просто так. Цифра, кратная семи.

– Типа, счастливое число? – я скептически хмыкнул. – А почему, скажем, не девять?

– Потому что семь – сакральное число демиургов; мир семь дней создавался, – сказав это, Валентин с явным ехидством продолжил. – Скажи-ка, гений логической алгебры, а какова будет запись девятки в двоичном виде?

– Один-ноль-ноль-один, – не задумываясь, ответил я. Уж что-что, а перевод в двоичную систему до шестнадцати помню натвердо. Это, как любила говаривать наша преподавательница по ВТ, «таблица умножения в вашей профессии».

– Между прочим, тысяча один – ассирийское число Апокалипсиса.

– Сильно сомневаюсь, что эти ваши древние люди знали о двоичной системе счисления.

– Скажи это индийскому математику, жившему в двухсотом году до нашей эры. Ладно… просто запомни: девять – перевернутое шесть, оно считается числом ложной сути… – тут он резко оборвался. – Итак, три семерки – антипод трех шестерок, сатанинской комбинации. Трижды семь – двадцать один.

– М-да, – по привычке поправляю очки. – По такой логике, видимо, двенадцать – это двадцать один, только отзеркаленное.

– «Логично – значит, хорошо» – очередной стереотип, навязанный тебе отцом. Есть в типологии Карла Юнга такие дихотомии, как «мышление» и «чувство». Логичным человеком манипулировать легко: дай ему для начала правдоподобную историю, и он сделает нужные тебе выводы. У него напрочь вырубается нечто, называемое Юнгом «функция субъективной оценки»… Впрочем, не позволяй кому бы то ни было вешать на себя ярлыки. Кто ты, что ты – это всё тебе решать.

Хотел было ляпнуть что-нибудь едкое, но тут всплыло одно из слов, недавно произнесенное Валентином.

– Вы сказали «сакральное число демиургов». А вы сами, что ли, того… ну… бог?

Он громко расхохотался (или, если быть честным, издевательски заржал). А потом отрезал с невеселой ухмылкой:

– Включи-ка свою хваленую логику. Будь я Богом – не торчал бы тут с очередным…

– С кем?