Дитя божье

Баллард был не из тех, кто ведет светские беседы. Он обошел весь магазин, выбирая банки с фасолью и венские сосиски, купил две буханки хлеба и указал на балык в мясной витрине, которого ему хотелось полфунта, купил кварту сладкого молока, немного сыра, крекеров и коробку пирожных. Мистер Фокс записал счет в блокноте, оценивая товары на прилавке поверх очков. Баллард держал свою посылку из города, крепко зажав ее подмышкой.

А что с тем мальчиком, которого нашли здесь вчера вечером? — спросил мистер Фокс.

Что с ним, — ответил Баллард.

ОН РАЗВЕЛ ОГОНЬ в очаге, одеревеневшими пальцами развязал замерзшие шнурки и начал снимать ботинки, стуча каблуками по полу, пока они не слезли с ног. Он посмотрел на свои ноги. Они были бледно-желтыми с белыми пятнами. Когда он пошел в другую комнату, то почти не чувствовал пола. Казалось, что он ходит на лодыжках. Он вышел на улицу босиком, принес лестницу, забрался наверх и посмотрел на девушку. Спустился с винтовкой и поставил ее у очага. Затем он открыл посылки из города, взял в руки одежду, понюхал ее и снова сложил.

Он открыл банку с фасолью и банку с сосисками, поставил их на огонь и поставил кастрюлю с водой, чтобы сварить кофе. Затем он убрал остальные вещи в шкаф и, присев на край матраца, снова натянул ботинки. С топором в руке он зашагал по полу и вышел в ночь. Снова пошел снег.

Он таскал дрова, пока комната не превратилась в огромную кучу хвороста, в которой валялись старые пни и целые куски заборных столбов с висящими на скобах отрезками ржавой проволоки. Он работал над этим до глубокой ночи, развел хороший огонь, сел перед ним и поужинал. Закончив, он зажег лампу, вышел с ней в другую комнату и поднялся по лестнице. Раздались ругательства, звуки борьбы.

Она спускалась по лестнице, пока не коснулась ногами пола и там остановилась. Он отпустил еще веревку, но она так и осталась стоять на полу, прислонившись к лестнице. Она стояла на цыпочках и не собиралась опускаться. Баллард спустился с лестницы и отвязал веревку от ее талии. Затем он втащил ее в другую комнату и положил возле очага. Взяв ее за руку, он попытался поднять ее, но все тело было как деревянное. Проклятая замерзшая сука, — сказал Баллард. Он навалил еще дров.

Было уже за полночь, когда она стала достаточно мягкой, чтобы ее можно было раздеть. Она лежала на матраце обнаженная и ее впалые груди переливались на свету, как восковые цветы. Баллард начал одевать ее в новую одежду.

Он сел и расчесал ей волосы купленной в магазине щеткой. Открутив крышку помады, он выкрутил ее и стал красить ей губы.

Он укладывал ее в разных позах, выходил на улицу и смотрел на нее через окно. Некоторое время он просто сидел, обнимая ее, и руками ощущал ее тело под новой одеждой. Он раздевал ее очень медленно, разговаривая с ней. Затем он снял брюки и лег рядом с ней. Он раздвинул ее бессильные бедра. Ты хотела этого, — сказал он ей.

Потом он оттащил ее в другую комнату. Она была словно желе и с ней было нелегко справиться. Ее кости свободно болтались в ее плоти. Накрыв ее тряпками, он вернулся к огню, подтопил его до нужной высоты и лег на кровать, наблюдая за ним. Дымоход завывал от огромной тяги, и красные языки пламени плясали на верхушке дымохода. Огромная кирпичная свеча горела в ночи. Баллард набивал хворост и куски пня прямо в дымовую трубу. Он сварил кофе и откинулся на своё ложе. А теперь замри, сукина дочь, — сказал он ночи за оконным стеклом.

Так и случилось. Температура упала до шести градусов ниже нуля. В пламя упал кирпич. Баллард подбросил дров, натянул на себя одеяло и приготовился ко сну.

В хижине было светло как днем. Он лежал, глядя в потолок. Затем он снова встал, зажег лампу и пошел в другую комнату. Перевернув девушку, он обвязал ее веревкой и поднялся на чердак. Она снова поднялась, теперь уже обнаженная. Баллард спустился, снял лестницу и поставил ее у стены, вернулся в дом и лег спать. Снаружи тихо падал снег.

ОН ПРОСНУЛСЯ ПОСРЕДИ НОЧИ с каким-то нехорошим предчувствием. Он приподнялся. Огонь угас до единственного язычка пламени, который неподвижно поднимался из пепла. Он зажег лампу и подкрутил фитиль. Над комнатой висела пелена дыма. Толстые белые клубы просачивались сквозь доски потолка, а над головой слышалось легкое потрескивание, словно что-то ломалось. Вот черт, — сказал он.

Он встал, накинув одеяло на худые острые плечи. Сквозь щели в досках над ним виднелось горячее адское свечение оранжевого цвета. Он натянул куртку и ботинки. С винтовкой в руках он вышел на снег. Там, на вытоптанном бурьяне, он стоял и смотрел на крышу. Вдоль дымовой трубы то вспыхивал, то снова затихал безумный клубок пламени. С чердака доносился бешеный треск. От мокрой крыши поднимались клубы пара и горячие струйки света сновали по ветру, раздувая снег.