Дитя Бунта

Третья, она же последняя.

— … все трусики больше на размер. Это с какой же целью?

«С какой!» Ну, подстраховался. Пусть лучше велики, чем малы!

— Не волнуйся, не на вырост. Я немного перестарался в попытке приодеть самый красивый зад в Шотландии.

— Оустилл… ты что, щупал и видел все женские задницы на острове, чтобы сделать такой лестный для меня вывод? Смею надеяться, что в перечень не попала моя бывшая соседка, госпожа Марвин… Куда мне с ней тягаться …

Раз шутит, значит, все в порядке, более или менее.

— В таком случае, за дерзость в адрес хозяина зад переводится из самых красивых — просто в выдающиеся, а ты идешь с Хартом. — Сказал я спокойно, но слегка нахмурив брови. — Не обсуждается.

Задача охраны живого объекта отрабатывалась с волкодавом не раз и не два. Сейчас нужна была ее мягкая форма: просто вести, не пытаясь демонстрировать силу или агрессию, но и не давать удаляться от себя.

Такие команды служебным собакам подаются на частоте, которую человеческое ухо не в силах распознать, если только этот человек не имеет в родословной эльфа.

Со стороны могло показаться, что я только приоткрыл губы для разговора, но Харт услышал все, что нужно, дернул ушами и подобрался. Я отпустил его ошейник, пес подошел к Айли и ткнул ее носом в бедро. Если сейчас она не тронется с места — толкнет второй раз, а потом потянет зубами за штанину — в том направлении, куда пойду я.

— Иди в своем темпе, Dearg. Погуляй по роще, выйди за ворота виллы. Только не вздумай бежать, поняла? И не надо пытаться гладить Харта. Он сейчас при исполнении

Она кивнула, косясь на пса, который с важным видом свесил язык на сторону, что было очень похоже на усмешку. Отлично. Я повернулся и пошел по дорожке, прислушиваясь к тому, как эти двое взаимодействуют за моей спиной, и остался доволен. Харт не старался проявлять свое патологические дружелюбие, а Айли не пыталась бежать или заигрывать с волкодавом.

Молодцы оба, меня устраивает.

Настало время прислушаться к себе самому…

Где тот предел, за которым боль от утраты любимых переходит в светлую грусть? Поднимаясь по извилистой тропке между струящихся волн травы на утесе Данноттар, я шаг за шагом чувствовал, что этот предел пройден. Здесь все дышало воспоминаниями о многих днях радости и о том черном дне скорби, когда я привез сюда, на вершину, урну с дорогим мне прахом.

В тот день здесь царила жестокая непогода, сегодня — игривый солнечный день, не омраченный ни единой дождевой тучей. Ветер был ласков, небо синело над головой, обещая вечером спокойный летний закат в перламутровых тонах. Во мне опять заговорил искусствовед, чтоб его!..

Приметный камень с тонкими белыми прожилками, так непохожий на окружающие его серые валуны… Я ведь действительно просил разрешение у Эйланда, на всякий случай, и я его получил. Дэрин хотела быть здесь, и я выполнил ее полушутливую просьбу.

Я сел на траву, прижавшись левым боком к этому камню, положив на него руку, ощущая накопленное за день тепло шероховатой поверхности. Слушая шум волн у подножия утеса, я пытался найти на дне души хоть что-то, что указывало бы на прежнюю тупую боль утраты. Сожаление о том, что сделал недостаточно запретов в своем стремлении оградить Дэрин от беды. Тяжкие сомнения в принятом решении о стимуляции родов, которые и могли в итоге стоить ей жизни. Упреки за то, что не отказывал себе в физической близости после ее ухода, следуя требованиям не духа, но тела.

Все это было, все это сопровождало меня на протяжении двадцати пяти последних лет… Сожаление, ярость на самого себя, чувство вины. Но здесь и сейчас, на этой величественной скале, врезающейся в холодные воды до сих пор чуждого мне мира, я понял — боли больше нет. Есть память прожитого и благодарность за отпущенное высшими силами счастье.

Я поднялся. Вынул осколки светового панно из кармана, — на них все еще были следы моей засохшей крови, — размахнулся, как следует, и — с силой бросил туда, где гремел прилив. Трудолюбивые волны превратят их в песок, ставший частью этого мира, который, в конце концов, пора считать своим.

— Как здесь хорошо! — раздался звонкий женский голос где-то далеко за моей спиной, посреди трав утеса Данноттар, я непроизвольно вздрогнул и обернулся.

Под конвоем Харта сюда доковыляло рыженькое Чудовище, с восторгом озирающее окрестности.

Едва я собрался двинуться к ней навстречу, загудел айтел в кармане на бедре.

Я достал его для того, чтобы услышать не слишком приятную новость, сообщенную полковником Шэйрвэйсом.

В самоволку ушел не только я.

ГЛАВА 11.

Сцена в тисовой роще

Рассказывает Айли Барнетт

Остроухий гад не мог ничего такого подсыпать мне в кофе, я же сама варила напиток!.. Какие выводы? Дело в съеденных моллюсках! Они были невероятно вкусными, вкуснее обычных устриц, но…

О, Господи, как я себя вела?!