Дитя Бунта

— Вкусно пахнет. — Сказал дроу. — Красиво выглядит.

У меня язык чесался начать расспросы: от нынешнего положения Эдме, Елены, Колина и прочих, до подвижек в деле моего малыша и папы. Нет, не сейчас, лучше не злить эльфа. Что-то мне подсказывало: какие-то вещи он неизбежно спросит сам, и вот тогда…

— Харту можно дать кости от мяса? — уточнила я.

— Вполне. У него, вообще-то, специальная еда и график кормежки, никакого баловства. Еще час до еды.

Скажите пожалуйста! Если шерстяной монстр поест на час раньше, это, наверное, тоже нарушение особого собачьего Устава?! Оустилл привык жить «по линеечке», это точно. Да, и руки сразу помыл перед едой, хоть тут линеечка пригодилась, и поблагодарил за ужин, прежде чем уйти кормить волкодава.

— Раздевайся. — Заявил вернувшийся дроу, едва я успела прибрать со стола.

Кровь тяжело ударила в виски. Может быть, я и не против, но…

— Раздевайся. — Терпеливо повторил он. — Я хочу осмотреть татуировку, и ничего больше.

Вот в чем дело. Я сняла с себя все, включая нижнее белье.

— Айли, если я приказываю или прошу раздеться, ты делаешь это плавно, без резких движений. Я не требую устраивать стриптиз под музыку, но мне хочется увидеть скорее действо, нежели действие. — Полковник сел на диван, и знаком показал мне поднять вещи с пола. — У тебя красивое тело, мне нравится на него смотреть. И вполне естественно, что я хочу сделать этот процесс еще более приятным для себя самого. Обычный мужской эгоизм, Dearg.

Голос Оустилла сейчас звучал мягко, обволакивающе, без приказных ноток. Сейчас он просил, на самом деле просил, не роняя своего достоинства. Хорошо, мне не трудно. В следующий раз я сделаю, как он хочет.

— Подойди.

Когда я подчинилась, он придирчиво осмотрел и потрогал все свежие места воздействия.

— Чесала?! Отвечай быстро!

Я нехотя созналась. Да, зуд был невыносимый, и перед тем, как заняться готовкой ужина, я сделала глупость. Теперь было еще хуже: и на руках, и на правом бедре под биопластом были припухлости. Кстати, опять сам виноват! Не было бы насильственной росписи моего тела — не было бы зуда — не чесала бы. Все просто.

— Терпение мое кончилось. Воистину, сегодня оно было безграничным.

С этими словами остроухий гад дернул меня за руку — достаточно осторожно, но так, чтобы я не смогла устоять на ногах, — и я приземлилась животом прямо ему на колени.

— Говоря дворовым языком подростков, ты вся «в косяках» сегодня. Непослушание. Настырное любопытство. Пренебрежение к запретам. Как ты считаешь, что я должен сделать?..

Произнося эту фразу с ленцой в голосе, дроу поглаживал мои ягодицы. Понятия не имею, что он должен, зато прекрасно понимаю, чего хочет. К порке меня пытался приучить Дэй, — но не в виде наказания, а ради удовольствия. Не вышло, я не прониклась, и дальше шлепанья мы не зашли.

Так и есть: ощутимой силы шлепок, резким движением — снизу вверх.

— Ой!

— Жаль, ты не видишь, как колыхнулась попка, Dearg. Выглядит восхитительно, утешься же этим!

Второй шлепок был несколько сильнее, но до границы сильной боли не добрался.

— Не только колыхнулась попка, но и порозовела. Заметь, я избегаю зоны с орнаментом.

— Я должна преисполниться благодарности по этому поводу?! — вырвалось у меня, и я тут же пожалела о сказанном, потому что со следующим шлепком граница той самой боли была достигнута. — Ай!

— Угу. — Удовлетворенно хмыкнул остроухий гад. — Первые два раза было приятно, теперь нет?.. Ну, тогда в том же духе: за пережитое мной беспокойство и за расчесы на коже!.. Ллос с ним, с беспокойством… Расчесы гораздо хуже. Вела себя, как маленькая глупая девчонка — вот и получишь.

По попе прилетело еще три раза, причем безо всякой сексуальной подоплеки. Ах, милорд, видите ли, беспокоился! Обижено пыхтя, я встала с его колен. Бирюзовые глаза смотрели холодно и без намека на возможное продолжение наказания в виде физической близости.

— Предупреждаю: в душе или ванне никакой мочалки. А если чешется, то… лучше погладить… вот так…

Эльф уже стоял на ногах, вплотную ко мне. Я опомниться не успела, как его сильные пальцы аккуратно, с мягким нажимом прошлись по коже плеча.

— Вверх… вниз… И с другой стороны…

Да-да, с другой! А потом до шеи — вверх! И до мизинцев рук — вниз! И по крестцу… и по бедрам — вниз, вниз! И вот я уже лежу на диване, а Оустилл стоит рядом, опустившись на колени, и наглаживает всю поверхность рисунка так, что она вот-вот задымится!

— Так уже меньше чешется, правда? — лукаво прищурился полковник.

— Меньше… я не знаю! — ворчливо бросила я, потому что зуд на коже как-то незаметно сменился другими ощущениями, спровоцированными нежным поглаживанием и похлопыванием. — Все горит…

— А! Пожара я не допущу.

С этими словами он взялся за мою левую лодыжку и мягко поднял ногу вверх.

— Тушить пожар будем отсюда, где заканчивается тату.

Какой-то способ пожаротушения неправильный — поцеловать мизинец на моей левой ступне, да так, что едва не откусить при этом! Я непроизвольно изогнулась на диване, позабыв о кожном зуде вовсе.