Дитя чудовища

Куматэцу тренировался в гордом одиночестве, перемещаясь по всему двору, словно в причудливом танце. Он размахивал клинком и раздавал пинки, разделываясь с воображаемыми противниками. В этом и состоял неповторимый стиль Куматэцу, который сражался не только мечом, но и не гнушался ударов руками и ногами в самых немыслимых сочетаниях. Несмотря на внушительные размеры, двигался медведь плавно и ошибок не допускал. Его стиль не из тех, которым можно научиться, механически повторяя движения. Но если ничего не делать, толку точно не будет.

В какой-то момент я заметил: Куматэцу тренировался босиком и оставлял на плитках двора следы потных ног. Он раз за разом повторял одну и ту же комбинацию атак и ставил ноги аккурат в прежние места.

Я мысленно пронумеровал ряды и столбцы дворовых плиток и запомнил, где именно находились следы.

Наступила ночь. Я убедился, что Куматэцу уснул, тихонько вышел во двор и мелом нарисовал следы там, где они были днём.

Я попробовал ходить по следам, но те располагались на огромном расстоянии друг от друга. Из-за разницы в росте мне приходилось прыгать. Тем не менее задумка помогла постепенно изучить движения медвежьих ног. Я раз за разом пытался повторить его траекторию. Да, пока у меня не получалось скоординировать всё тело, но надо начинать с малого… Думая об этом, я снова и снова наступал на его следы и продолжал тренироваться каждую ночь.

Поначалу мне едва хватало сил передвигаться по расчерченным мелом плиткам. Но чем больше я занимался, тем лучше моё тело понимало ритм, которому подчинялись ноги Куматэцу. Если поначалу его движения казались мне неудобными, то со временем это ощущение улетучилось.

В один прекрасный день Куматэцу, как обычно, тренировался во дворе:

— М! Ха! Нн!

Он сочетал скоростные махи мечом и удары ногами с поворотами корпуса.

А я повторял за ним из лачуги:

— М! Ха! Нн!

И во время очередного пинка я ударился ногой о стол:

— Ай-й-й!

От боли я тут же схватился за ногу и запрыгал на месте.

— Мм? — Куматэцу вдруг заглянул в комнату, я встретился с ним взглядом и вздрогнул.

Медведь зашёл в дом, засунул руки в карманы и недоверчиво заглянул мне в глаза.

— Что такое? Чем ты тут занимаешься?

Пытаясь хоть как-то отстраниться от его огромной головы, я выгнулся, нависая спиной над столом.

— У…

Если он начнёт меня допрашивать, будет плохо. Очень плохо. Что же сказать? Э-э-э…

Краем глаза я увидел, что на меня смотрит Тико.

«Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им», — будто услышал я голос матери.

«Да пропади оно всё пропадом, сколько можно тренироваться тайком?!» — раздражённо подумал я, засунул руки в карманы штанов и встал в ту же позу, что и Куматэцу.

— А? — медведь был в недоумении и шмыгнул носом.

Я тоже шмыгнул, повторяя за ним.

— О?

Тут он начал понимать, что происходит, и повёл плечами. Я тоже повёл плечами. Куматэцу покрутил головой, хрустнув шеей, я тоже покрутил головой, хрустнув шеей. Куматэцу вдруг вскинул левую руку, я тоже вскинул левую руку, стараясь не отставать. Затем медведь поднял правую руку, я сделал то же самое.

Мы смотрели друг другу в глаза, пытаясь предугадать следующее действие.

— А?

— Уа?

— Ха?

— Ха-а?

— Хо.

— Хо-уа.

Оказалось, через окно на нас уже какое-то время пялился ошарашенный Татара.

— Что с вами такое?

Куматэцу опомнился и тут же начал ругаться:

— Ты надо мной издеваешься?

— Не издеваюсь!

— Тогда к чему всё это?

— Какая тебе разница?

Куматэцу от злости начал наворачивать круги по комнате. Я не отставал, словно присосавшаяся пиявка. Он поворачивался — и я поворачивался. Он останавливался — и я останавливался.

— Хватит меня бесить! — рявкнул Куматэцу и выбежал во двор.

Я хотел броситься в погоню, но его уже и след простыл.

Всё, больше никаких тайных тренировок! Раз уж дошло до такого, я буду надоедать Куматэцу, как бы его это ни раздражало.

* * *

Куматэцу, словно заправский ниндзя, прижался к стене под домом, тяжело вздохнул и пробормотал:

— Да что с ним такое, в конце-то концов?

Похоже, он даже не догадывался, почему Кюта так ведёт себя. И я по доброте душевной решил помочь ему разобраться и привёл аналогию:

— Вы точно как мама-утка и утёнок.

— Я не утка!

— Дети всегда подражают родителям, когда растут.

— Я не родитель!

— Кюта стремится всему научиться у тебя. Словно малыш, идущий по стопам отца.

— Малыш?..

Куматэцу ещё пару раз задумчиво повторил это слово. Похоже, оно заставило его задуматься.

Мысль о сходстве этой парочки с утиным семейством пришла на ходу, но, кажется, я попал прямо в яблочко. Говорят, только что вылупившиеся птенцы считают своей матерью первое, что увидят, и повсюду следуют за ним. Пусть даже на самом деле это не утка, а вообще какая-нибудь игрушка. То, с чем ребёнок сталкивается в самом начале жизни, он воспринимает как пример для подражания. Через него малыш общается с миром и познаёт окружающую среду. Ребёнок не может развиваться без родительского образа, пусть даже условного.

Возможно, всё дело в том, что первым созданием, которое повстречалось одинокому мальчику в мире монстров, оказался наш друг медведь.