Дитя чудовища

— Я много думал! Девять лет я размышлял о том, в каком виде мне влиться в ряды богов! Думал и думал, думал и думал! — объявил он напыщенным, но в то же время шутливым тоном, затем обвёл глазами зрителей. — И наконец придумал!

С места вскочил один из зрителей, неотёсанный детина с небритым лицом:

— И каким же богом вы решили стать?

— Разумеется, богом решительности! — ответил святой отец.

По арене прокатилась волна смеха, а за ней раздались аплодисменты — монстры праздновали уход святого отца на покой. Я кожей почувствовал, насколько весь город его любит.

— Вскоре после битвы я, прибегнув к силе мудрецов, проведу ритуал перерождения, приходите! — И святой отец занял своё почётное место на трибуне.

Во все уголки арены разнёсся низкий, мощный бас главного судьи:

— Мы начинаем церемонию, которая определит следующего святого отца Дзютэна! Претенденты, прошу вас!

Мне показалось, что от рёва толпы содрогнулась даже земля. Через западные врата на арену вышел одетый в плащ Иодзэн. Следом появились оруженосцы в лице Итирохико и Дзиромару. За ними — целая толпа крепких учеников в одинаковой форме.

Великий и ужасный Куматэцу вошёл через восточные врата. За ним — мы с Хякусюбо. Следом — те самые сопляки, что с недавних пор тренировались в лачуге. Их так поразили масштабы арены, что они то и дело растерянно озирались по сторонам и мигали круглыми глазами.

Я сравнил группы поддержки:

— М-да… Что касается учеников, он нас явно сделал.

— Вот бы здесь был Кюта, — тихо отозвался Хякусюбо.

И правда. Окажись с нами Кюта, оруженосцем Куматэцу не стал бы прыщавый сопляк.

Сам Куматэцу был мрачнее тучи и не поднимал глаз. Таким он стал в тот самый вечер, когда сбежал его любимый ученик, и с тех пор медведь не поддавался ни на какие уговоры.

— Чего у тебя морда такая кислая? — раздражённо бросил я. — Ты вообще понимаешь, что сейчас начнётся бой?

Куматэцу вдруг замер на месте, замотал головой, а затем словно сорвался и взвыл:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Я перепугался от такого оглушительного вопля и заткнул уши:

— A-а, не ори, придурок!

Иодзэн с улыбкой взглянул на нас и взревел в ответ:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Заслышав поединок двух голосов, зрители повскакивали с мест и тоже начали реветь:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Звериные голоса перетекали один в другой, заполняя арену. Тогда мы с Куматэцу ещё не знали, что в толпе затесался Кюта, спрятав лицо под капюшоном.

До начала битвы оставались какие-то секунды…

Я смотрел на Иодзэна и Куматэцу, стоявших напротив друг друга посреди арены. Иодзэн пришёл в вычурной праздничной накидке, нарукавниках из клёпаной кожи и церемониальном поясе, похожем на канат. Он остановился и неторопливо подвесил на него чёрный меч. Рукоять и ножны клинка скрепляла печать.

С плеч Куматэцу свисало полотно, украшенное изображением солнца, а нарукавники и пояс были такие же, как у Иодзэна. Куматэцу ждал, взвалив меч в ярко-красных ножнах на плечо.

Ученики Иодзэна и Куматэцу отступили к вратам и сели на выделенные для приближённых места. Мы с Татарой и хилыми юнцами устроились на востоке арены, откуда нервно следили за происходящим.

Святой отец расположился в роскошном кресле, приготовленном специально для него, и окинул арену взглядом. С обеих сторон от него сидели почётные гости. Я заметил нескольких мудрецов, которых мы видели во время путешествия: гамадрила, кота и морского льва.

Снова заговорил главный судья:

— По правилам, мечами можно пользоваться, только если они в ножнах, извлекать их запрещается. Сбежавшему засчитывается поражение. Потерявшему сознание и не пришедшему в себя, пока идёт счёт до десяти, засчитывается поражение. Вы обязаны соблюдать эти и прочие правила поединка.

За судейской скамьёй на ветру реяли флаги всех районов Дзютэна. Они символизировали судей, которых выдвинул каждый из районов города. Помимо них присутствовал ещё и главный судья, а по бокам от него — двое заместителей. Все они были облачены в церемониальные одежды в чёрно-оранжевую полоску и высокие шапки.

— Бойцам — приготовиться!

Куматэцу выставил вперёд руки и пригнулся. Иодзэн остался стоять неподвижно и лишь покрепче сжал рукоять меча. Все смотрели на них, затаив дыхание. На арене воцарилась тишина. А затем…

— Начали! — объявил главный судья.

Куматэцу кинулся на Иодзэна, размахивая мечом во все стороны. Иодзэн пригнулся и терпеливо ждал.

— Ра-а-а-а-а-а!

Почти добежав до противника, Куматэцу вдруг ощетинился и принял звериный облик. Мышцы его раздулись, разорвав нарукавники.

— Вот так, сразу?! — воскликнул Татара.

Первый удар Иодзэн принял правой рукой. Куматэцу без труда отшвырнул её благодаря огромному весу и провёл ещё две атаки. Иодзэн отступил, затем увернулся, но следующего удара левой лапы избежать не смог и блокировал его.

Медведь яростно наседал, и кабану оставалось лишь защищаться.

— Куматэцу побеждает?

Такого я не ожидал. Ученики радостно голосили. Но Татара, кажется, не одобрял действий товарища и нервно бормотал:

— Вот дурень! Все силы на это растратит…

— Ра-а-а-а-а!