Дитя Дракулы

– Возвращайтесь в деревню, – велела я. – И вы премного меня обяжете, если не станете никому рассказывать о том, что видели здесь. – Я достала из сумочки фунтовую банкноту и вручила ему. – Надеюсь, это поможет вам с провалом в памяти.

Вид у него был довольно скептический.

– Гм… да, мисс.

Я достала еще две банкноты:

– И это тоже.

Он просветлел лицом:

– Да, мисс. Благодарю вас, мисс.

Шофер в последний раз огляделся вокруг, словно запечатлевая в памяти все увиденное, и направился к автомобилю.

Не дожидаясь, когда он уедет, я повернулась и поспешила войти в родовое гнездо Годалмингов. Поначалу мне показалось, что в особняке царит полная тишина, нарушаемая лишь рокотом ливня. Но когда среди шума непогоды на миг наступило затишье, до меня донесся пронзительный женский смех, раздававшийся где-то поодаль, но определенно в доме. Я решительно отправилась на поиски источника этих звуков.

В конечном счете я нашла ее без труда, бедную Кэрри[41]: конечно же, истерическим смехом заливалась именно она. Несчастная сидела одна в столовой зале, во главе стола, на котором стояли тарелки с едой, уже начавшей портиться и тухнуть.

Увидев меня в дверях, Кэрри умолкла и поднялась на ноги. Живот у нее уже сильно выпирал под платьем.

Несколько долгих мгновений мы просто смотрели друг на друга. Тогда-то я и заметила прочие прискорбные обстоятельства: сладковатый гнилостный запах, обломанные грязные ногти Кэрри, ее воспаленные, налитые кровью глаза. На секунду мне даже почудился какой-то звук вроде шелеста крыльев – словно где-то в доме бьется случайно залетевшая птица.

Затем леди Годалминг заговорила, и тревога за нее вытеснила из моей головы все прочие мысли.

– Мина? Мина Меррей?

– Я Мина Харкер, моя дорогая, вот уже много лет.

Кэрри попыталась обойти стол, споткнулась и еле удержалась на ногах.

– Мина, дорогая, у меня внутри что-то живет. – Она подошла ближе. – Что-то растет и уже входит в силу.

Она сделала еще один неуверенный шаг, и я бросилась к ней навстречу.

– Кэрри…

Она остановилась, пошатываясь.

– Эта маленькая марионетка насквозь пропитана кровью. Напоена веществом жизни и смерти.

– Вы устали. – Я подступила ближе. – Вы изнурены, и вы слишком долго оставались в одиночестве. Вам нужно отдохнуть. Вам нужно помолиться. А самое главное, вам нужно с надеждой смотреть в будущее.

Кэрри открыла рот, но ничего не сказала, а зачарованно уставилась поверх моего плеча, как если бы вдруг увидела позади меня некое гипнотическое зрелище – хотя мы были в комнате одни, разумеется.

– Мина… – выдохнула она. Глаза ее закатились, и она медленно повалилась вперед в глубоком обмороке. Я едва успела подхватить бедняжку.

Перехожу к самой страшной части своего рассказа. Холодею при мысли, что придется писать об этом. Тем не менее постараюсь изложить все дальнейшее внятно и подробно.

Как только Каролина лишилась чувств, я громко позвала на помощь. Почти сразу прибежал Эмори – свежевымытый, во всем сухом и чистом, – и мы вдвоем отнесли несчастную наверх и уложили в ее личной спальне.

Когда Эмори ушел, я переодела Кэрри в белую ночную сорочку, взятую из комода, и устроила в постели поудобнее. Спустившись вниз, я обнаружила, что все слуги уже повыходили из своих комнат и проворно наводят порядок в доме. Одного из них – мрачного, задумчивого и довольно видного собой молодого мужчину по имени Эрнест Стрикленд – я послала в деревню с приказом срочно телеграфировать Артуру и привезти местного врача. Скоро нам понадобится и Джек Сьюворд. Завтра утром отправлю мужу телеграмму на сей счет.

Эмори приготовил мне незатейливый ужин и принес в кабинет Артура, где я сидела у растопленного камина. Все это было в высшей степени необычно, но вполне в духе дня.

Я попыталась расспросить дворецкого о подробностях, касающихся явного душевного расстройства хозяйки и отсутствия хозяина, но он ответил уклончиво:

– Давайте дождемся возвращения его светлости, миссис Харкер, и он сам вам все расскажет. Лорд Артур сделал все, что мог, но… – Слуга оставил фразу незаконченной. – Простите меня, мэм.

– Если вас что-то тревожит, Эмори, вы должны откровенно сказать мне.

– Скажу только, миссис Харкер, что иногда поломанную вещь не починить, как ни старайся. А иногда, стараясь починить, только ломаешь еще больше.

Завершив свою короткую речь, Эмори поклонился и покинул комнату. В скором времени вернулся молодой Стрикленд с плохими новостями. Телеграмма отправлена, но местный доктор сам лежит больной, а врач на замену, за которым уже послали, вряд ли прибудет в деревню раньше завтрашнего утра.

Я обсудила положение дел с Эмори, и мы решили оставить Каролину в покое, пусть спит пока что, а доктора вызвать при первой же возможности. Час уже был поздний, у меня слипались глаза. Эмори распорядился приготовить для меня комнату рядом со спальней Каролины и разжечь там камин пожарче. Я поблагодарила дворецкого, а заодно всех слуг, и поднялась наверх.