Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза

Кроме того, вопрос «Что говорить?» предполагает, что мы должны прийти к человеку с чем-то готовым. С какими-то предварительными установками и знаниями. С благими, естественно, например с сочувствием. А вдруг тот, к кому мы пришли, ждет не сочувствия, а поддержки? Со-чувствие — это про чувства, а под-держка — это про силу, про возможность справиться с происходящим.

И наконец, предстоящая встреча с ребенком может вызывать страх. И предварительная подготовка призвана помочь побороть его. Часто так и спрашивают: «Как правильно общаться? Потому что я… боюсь навредить». Ключевое слово здесь — «боюсь». Нужно проверить себя, не стоит ли за вопросом «Что говорить?» страх за себя в предстоящей ситуации, то есть не сместился ли акцент с мысли «человек останется без помощи» в сторону «я не смогу помочь». Вслед за этим приходит желание защититься от этого неприятного переживания, заранее прикрывшись теорией или мнением авторитета.

От опасности быть сильно пораненным неосторожным словом болеющий ребенок естественным образом огражден именно дефицитом общения. Да, он соскучился по собеседнику, но это не самое главное; ему порой остро не хватает кого-то, кто может просто побыть рядом. Поэтому не бойтесь, ребенок многое простит. Злоупотреблять этим, конечно, не нужно, но и представлять его строгим судьей, подмечающим все наши просчеты, тоже не стоит. Душа, столкнувшаяся с настоящим, а не мнимым страданием, становится более милосердной.

В качестве «технического» приема для того, чтобы лучше почувствовать ситуацию, можно использовать следующее мысленное упражнение, благодаря которому мы можем определить для себя крайние точки отношения к происходящему.

Представьте, что вы давно знаете этих людей — данного ребенка и его семью, просто несколько лет не виделись, а теперь им нужна ваша помощь. Этот образ поможет сделать ситуацию более знакомой. А чтобы уравновесить такую мысленную вольность, подумайте о том, что вы вовсе их не знаете, что вам совсем ничего не известно о них и вы идете к ним, чтобы узнать, как они живут, расспросить их об этом.

Мы действительно не понимаем, каково это — оказаться в такой тяжелой ситуации. Мы не понимаем происходящее там, за порогом квартиры или палаты. Даже если нам довелось пережить что-то похожее, скорее всего, мы будем мыслить о другом человеке по аналогии с собой. Однако этого непонимания не стоит пугаться, избегать; наоборот, имеет смысл побыть в нем, прожить его. И тогда, возможно, у нас появится настоящее сочувствие к собеседнику, ведь подобное чувство непонимания навещает его очень часто. В экзистенциальной психологии[96] говорят о готовности рискнуть собой, проявить себя как личность, вышедшую навстречу другой личности.

Иногда для этого не нужно делать ничего особенного, достаточно просто быть с ребенком:

Максим, мальчик лет четырех из отделения онкологии. Мама попросила поговорить с ним, потому что он очень плохо ел. Единственная желанная еда — чипсы. Из-за болезни состояние его было очень тяжелым. Кроме того, он очень устал от лечения. Постоянно капризничал, кричал и плакал, если что-то делалось не так, как он хотел, или когда ему было больно. Маму не отпускал от себя ни на шаг. И ее попытки отойти ненадолго тоже были поводом поднять крик.

При первой встрече он отвернулся, залез под одеяло и стал звать маму, которая была здесь же, в палате. Только после того, как я снял белый халат, он позволил приблизиться на расстояние вытянутой руки и дотронуться до себя. Максим смотрел мне в глаза и немножко рассказывал о себе. После слов мамы: «Скажи доктору, как ты кушаешь», снова крик и слезы.

Встречались мы несколько раз. Максим был очень слаб, болезнь прогрессировала. Недели через две он попал в реанимацию. В сознание так и не пришел…

Все, что удалось «сделать» для него за время нашего общения, — это приносить ему мультфильмы на флешке, иногда разговаривать о всяких пустяках и держать за тоненькую ручку, когда он бывал в благодушном настроении. «Он вас ждет», — сказала как-то его мама.

Несмотря на внешнюю бедность отношений и отсутствие «терапевтической динамики», было ощущение искренности между нами, каждый из нас получал что-то важное для себя во время этих встреч. И это «что-то» не было связано со словами и действиями напрямую, а лишь проявлялось через них.