Дитя ярости

Отец перевел взгляд на ее руки, крепко сжатые в кулаки. Она знала, что он ожидал увидеть – неистовые, неконтролируемые искры, рождение огня, который вот-вот вырвется из-под ее контроля и поглотит все на своем пути.

Она стояла неподвижно, сдерживая слезы. Уже не в первый раз она пожалела, что не отец стал ее невольной жертвой вместо матери, которая тогда могла бы остаться в живых.

– Если хочешь, чтобы у тебя был хоть какой-то шанс выжить в этих испытаниях, – произнес он наконец, – если хочешь иметь на своей стороне нечто большее, чем грубую силу и слепую удачу, тогда тебе нужно стать сильнее, причем как можно скорее.

– Я много лет обучалась управлять своей силой вместе с Талом…

– И этого может оказаться недостаточно!

Риэль не отвела взгляда, даже когда отец приблизился к ней почти вплотную. Она почувствовала, как выскользнула из-под шапки растрепавшаяся коса, и представила, какой неряшливой, маленькой и нелепой она кажется рядом с лордом-командующим Дарденном. Этот человек умудрялся выглядеть величественным и невозмутимым даже в грязной одежде для тренировок. Она с досады прикусила язык.

– Это не шутка, Риэль, – продолжал отец. Он перевязал заново завязки, удерживающие широкий кожаный защитный пояс вокруг ее туловища, поправил воротник, заткнул выбившиеся волосы под шапочку, дергая за них так грубо, что у нее заболел череп. – Испытание землей – ерунда по сравнению с тем, что в следующий раз изобретет для тебя Совет Магистров. Это лишь начало долгого и тяжелого пути. Твоя жизнь, какой она была до сих пор, закончилась. И ты сама понимаешь это.

Щеки Риэль вспыхнули. Что подумает о ней стража, если он будет распекать ее, как маленького ребенка?

– Да, отец, – тихо сказала она. – Я понимаю.

– Если ты потерпишь неудачу, они убьют тебя. Они также могут убить меня и Тала.

Риэль посмотрела сквозь слезы на кончики своих грязных сапог.

– Я уже думала об этом.

– Неужели? Мы не можем узнать, что сейчас творится в голове членов Совета или самого короля. Ведь это чрезвычайные обстоятельства.

– Да, отец. Я понимаю…

Лорд Дарденн снял перчатку и рукой приподнял ее голову за подбородок. Он долго смотрел в полные слез глаза Риэль, затем его рот скривился в горькой усмешке, и он отошел от нее. Он присел на траву у грязевой ямы, нашел свою флягу, лежащую там, и сделал глоток воды.

– Садись, – тихо сказал он, протягивая ей флягу. – Попей.

Она молча повиновалась. Глотая воду, она украдкой поглядывала на отца, отмечая седину в густых темных волосах, морщинки вокруг сурово сжатого рта. С внезапной печалью она поняла, что не может вспомнить, как он выглядел до того, как смерть матери навсегда стерла улыбку с его лица.

– Помнишь, – спросила она, – ту колыбельную, которую мама мне пела?

Отец продолжал молча смотреть на забрызганную грязью полосу препятствий, кольцо неулыбчивых стражников, густой сосновый лес за ней. Риэль из-под ресниц наблюдала за ним, изучая его профиль. Ей вдруг захотелось взять его за руку и спросить, боится ли он так же, как она.

Вместо этого она запустила пальцы в траву и сжала их.

– Я не помню никакой колыбельной, – ответил он бесцветным голосом.

Риэль не могла определить, лжет он ей или нет. Тем не менее она кивнула и тоже перевела взгляд на лес. А затем, глубоко вздохнув, она запела:

Под луной, под луной
Ты найдешь там меня.
Под луной, под луной
Будем вместе, ты и я.

Ты руки моей коснись.

Молча звезды смотрят вниз,
Обещая нам свободу,
Ты до них лишь дотянись.

Под луной, под луной

Ты найдешь там меня.
Под луной, под луной
Будем вместе, ты и я.

Риэль замолчала. После нескольких невыносимых секунд она тихо сказала:

– Я не всегда могу вспомнить, какой она была. Забыла ее запах, касание ее рук. Но я очень хорошо помню ее голос и эту песню.

Как только эти слова слетели с ее губ, отец встал, отряхнул штаны, поднял мешок с камнями и протянул ей. Она ничего не могла прочесть на его лице, кроме той спокойной решимости, которую она всегда видела, – уверенности в неправоте Риэль и в его собственных долгих страданиях, которые он терпел по ее вине.

– Еще раз, – сказал он. – Начнем все сначала.

* * *

Риэль не знала, сколько людей ждало снаружи, чтобы посмотреть, как она будет сражаться с океаном, но, судя по шуму, их было немало.

Она переступила ногами в новых сапогах, борясь с желанием поправить еще раз полы тяжелого плаща. Она тщательно завязала его вокруг шеи и пояса, чтобы не показывать свой наряд.

Костюм придумала Людивин, а Одрик предложил скрывать его до последней минуты.

Людивин затащила Одрика в свои покои прошлой ночью, когда ее портные закончили последнюю примерку и, сияя от гордости, провозгласила:

– Ну, разве она не прекрасна, Одрик?

Риэль заставила себя посмотреть прямо на него. Почему бы и нет? Не было ничего предосудительного в том, чтобы показать новый наряд одному из своих старых друзей. Или все же было?