Дитя огня и волшебная корона

– Извини, Кальван, но ты знаешь, я не могу водить машину после приёма лекарств. Особенно до самого Вашингтона. Хочешь, я попрошу Оскара встретить тебя?

– НЕТ! – заорал я, и мама охнула.

Я мысленно себя пнул.

– Мам, прости. Я не хотел грубить, просто не жажду видеть Оскара. Мы… снова сильно поссорились. Пожалуйста, ничего не говори ему обо мне.

– Хорошо. О-о-о-ой, кажется, комната немного кружится. Мне лучше снова лечь. Хорошо провести время в Вашингтоне.

Потребовалось собрать все силы, чтобы снова не закричать.

– Мама, я же сказал, я не в Вашингтоне.

– Не в Вашингтоне?… Вашингтон. Что-то мне это напоминает. Ах да. Дэйзи…

Дэйзи, Дэйзи, дай ответ моей любви —
Назови меня желанным, позови.
Я схожу с ума, мечтая о тебе,
Ты одна в моей душе, в моей судьбе.
Не беда, что на карету не скопил,
Я зато велосипед для нас купил!
Мы вдвоём на нём объедем целый свет.
Раздели со мною мой велосипед!

Я повесил трубку. Спаркс положил обе лапы мне на ногу:

– Мне очень жаль, Кальван. Ты в порядке?

– Не совсем.

К горлу подкатил ком, и я с трудом подавил тошноту.

– Ладно. Думаю, что сумею сохранить спокойствие. Учительская – не место для истерики.

Как хорошо, что сейчас выходные: видеться ни с кем не хотелось.

Я уселся в кресло под главной сценой, укрылся бархатными занавесками, как одеялом, и зарыдал. Спаркс, закончивший чертить магический круг вокруг стула, взобрался мне на грудь и сунул голову под подбородок. Обычно он не слишком-то чувствителен, но сейчас, большой и тёплый, он утешал уже одним своим присутствием.

Я крепко его обнял.

– Спасибо, Спаркс, – сквозь слёзы бормотал я.

– Всё наладится, Кальван. Обещаю.

И он замурлыкал.

– Не знал, что кролики мурлычут.

– Зайцы. И мы не мурлычем. Я просто быстро говорю, как кошка. И опыт подсказывает, что это помогает.

– Помогает. Спасибо.

– Всегда пожалуйста, Проклятый Мастер, всегда пожалуйста.

Продолжая под его мурлыканье всхлипывать, я не заметил, как заснул.

Глава 18 Глубоко внутри

– Ай… – пробормотал я.

Возникло странное чувство, будто кто-то закрасил глаза, а остатки краски вылил в нос. Потом выкопал яму и по шею зарыл меня в песок.

– Что за чёрт…

Левый глаз не хотел открываться. Кромешная тьма. Ужас мгновенно разогнал сон. В памяти всплыли клетка в тоннеле, делверы… Я подскочил. Спаркс вспыхнул и свалился с груди вместе с бархатными занавесками, вес которых я принял за песок.

Ярко пылающий заяц грохнулся на пол.

– Кажется, ты проснулся?

Мы встретились глазами и его голос смягчился:

– Спокойно, Кальван. Всё хорошо. Мы в школе под сценой и свободны от всех цепей, по крайней мере пока.

Я потёр глаза и тыльной стороной запястья вытер нос.

– Чувствую себя ужасно.

– Ты плакал во сне.

Вновь обрушилась боль. Я бездомный, отчим – чудовище, захватившее мою мать. В уголках глаз заблестели слёзы. Горло перехватило, будто туда сыпанули горсть битого стекла. Спаркс запрыгнул на подлокотник кресла и положил передние лапы мне на грудь.

– Кальван…

Сдерживая рыдания, я несколько раз глубоко вдохнул и выдавил:

– Всё в порядке. Через минуту буду в норме.

– Сомневаюсь.

Я фыркнул и вытер нос:

– Возможно, ты и прав. Но давай хотя бы сделаем вид, что я в норме. Это придаст сил для восстановления.

Требовалось снова принять душ. И поесть.

– Надеюсь, что это поможет быстрее вернуть форм у.

Спаркс расправил уши и пожал плечами:

– Валяй! Хуже точно не будет.

Я помылся. В кошельке отыскалось восемь долларов пятьдесят центов. Этой суммы хватило на десять шоколадных батончиков, столько же клубничных пирожных, восемь маленьких пирожков и две буханки хлеба. Я не собирался покупать хлеб, но Спаркс настоял. Клерк хоть и покосился на мои разборки с рюкзаком, всё же решил благоразумно промолчать.

Три пирожка и два пирожных я умял сразу по дороге обратно. В школе Спаркс сварганил бутерброд с арахисовым маслом, позаимствованным из учительского холодильника.

– Отпустило? – уточнил он, когда я покончил с едой.

– Немного. Просто каждый раз, когда я вспоминаю, что происходит с Оскаром и мамой…

Спаркс сочувственно кивнул:

– К сожалению, именно об этом мы и обязаны думать.

– Знаю. Теперь либо он, либо я, верно?

– Боюсь, есть ещё вариант: оставить маму и бежать отсюда как можно дальше.

Я вздрогнул.

– Необходима помощь. Надо позвонить Дэйву.

Вероника Харрис почти сразу сняла трубку:

– Алло?

– Привет, Вероника. – Она настаивала на том, чтобы я, как и учителей, звал её по имени. – Это Кальван. Можно Дэйва?

– Конечно, дорогой. Уверена, что он уже встал. Сейчас отнесу ему телефон. Подожди секунду.

– Кальван? – Голос Дэйва звучал болезненно и глухо. – Что случилось?

– Я немного не в себе…

Я вдруг услышал себя со стороны и, осознав, что говорю с надрывом, попытался собраться:

– Вчера утром я снова спустился в подвал Оскара.

– Без меня? Не круто, чувак. Вообще не круто.