Дитя цветов

– Человек человеку – волк. В этом мире существует столько прекрасного, что нам просто… – он помолчал, пытаясь подобрать правильное слово, – грешно, по-другому я не могу сказать, жить в несчастии, например, есть музыка Моцарта. Жаль только, что наследника он нам не оставил. Но почти все живут так, как тот человек, пришедший от скуки в магазин, чтобы немного поиздеваться над продавщицей. Понимаете ли, вот из-за таких глупостей происходят убийства в конечном счете. Простите меня за этот грубый пример: можно предположить, что та продавщица после обслуживания данного клиента была, разумеется, не в очень хорошем настроении и, когда пришёл следующий посетитель, она с ним обошлась, возможно, не самым приятным образом. А если тот, второй, был уже, что называется, на взводе? Что, если малейшая капля негатива, которую он, предположительно, получил при посещении магазина, стала последней, переполнив чашу терпения, и он позднее сорвался? Вдруг случилось что-то непоправимое? А ведь если бы человек мог жить чем-то иным, не деструкцией и абсурдом: например, если бы он от своей скуки избавлялся, слушая классическую музыку, которая, к слову, воздействует на структуру воды из которой мы состоим; если бы человек мог оценивать красоту природы по достоинству, а у того, о ком я говорю, такая возможность была: он жил в деревне, в объятиях матери-природы; если бы он мог радоваться великому дару – разуму, что мы получили в отличие от животных. Помните, как у Эдгара По: «Размышлять есть счастье, грезить есть счастье»? Так, чем же человек лучше животных, если разум он использует только для того, чтобы есть побольше да повкуснее? Чем человек лучше той же вашей камелии у окна? Она никому и никогда не принесла вреда. Человек… – вздохнул Михаил и, немного остыв, снова расположился в кресле.

– Соглашусь, – отвечал Николай, – это было бы куда полезнее. Но проблема в том, что не все любят классику и что-то подобное. Вернее, не все видят радость в этом.

– Скорее проблема в том, что лишь единицы умеют правильно воспринимать вещи. Для того, чтобы человек мог в действительности полностью правильно воспринимать и чувствовать великое, красоту гармонию, музыку, нужен духовный опыт. Нужна детская чистота, которая истребляется в нашем обществе. Мир удаляется от счастья и света и тянет каждого за собой, и поэтому приходится сопротивляться и плыть против этого великого течения. Понимаете, о каком сопротивлении говорил я в начале нашего разговора?

Врач опустил голову, что-то записал и произнес: «Понимаю. Значит, ваше счастье в сопротивлении всему миру?»

– Нет. Что же вы такой невнимательный? Моё счастье просто находится не в той стороне, куда меня тащит этот мир, коим правят люди. Моё счастье в том, чтобы слушать и слышать, созерцать и видеть, моё счастье в ясности разума и в искусстве. Человек может быть безгранично счастлив во время прослушивания одной из великих композиций или наблюдая восход солнца. Беда в том, что люди желают только лишь потреблять всё больше и больше, оттого соперничают друг с другом за кусок обыкновенной еды, за одежду подороже… В этой грязной гонке и превращаются они во врагов друг для друга. Каждый желает возвысится над кем-то, отбирая под прикрытием правил социального устройства, время и еду, грубо говоря. Выстроили свою пирамиду и рады: особо наглые могут почти полностью жить за счет чужого труда! Именно такие люди никогда не будут счастливы. Пальмовое масло – их символ. Они – пластмасса и фальшь, как и «второе счастье»; у них всё поверхностно и без души. И, конечно, они об этом не знают. У червей нет глаз, вот они и не видят красоту природы.

Николай усмехнулся, пытаясь не выказать эмоций, но в тот же миг рассмеялся седым хохотом. Последняя реплика Михаила показалась ему весьма дерзкой. Возможно, в силу своего возраста, что шёл бок о бок с профессионализмом, он все же поддался искушению, пойдя против правил, и стал поддерживать не мало философский диалог о жизни человеческой. Их беседа длилась около получаса, главной темой которой стала несправедливость отношений между слоями населения, порядок которых Николай, разумеется, принимал, таким, какой он есть. Он пытался говорить с Михаилом, как с разумным, но всё же ребенком. А собеседник его всё вещал о несправедливости, но иначе, чем те, кто сидел в том кресле до него. В это время больница и все её дети жили своей обычной жизнью. В соседнем отделении особо «блаженные» пациенты сидели у окон, прислонившись к стальным решёткам. Живой и разгоряченный Михаил в это время ходил по канату, балансируя между ними и теми, кто недалеко от лечебницы спешил, обходя лужи по тротуару, по своим делам. «Человечества нет! Есть только звери, умеющие ходить на двух ногах и заботиться о своем удобстве!» – заявлял Михаил. Он был убеждён, что человека отличает от животного именно способность творить, мыслить с помощью разума, а не рассудка в попытках прикоснутся к истине, к вечному и великому, а не головоломки о том, как бы нажиться на ком-нибудь, или как получше отметить какую-то дату.