Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Физдейко, де ля Трефуй, Герцогиня и Глиссандер помогают Уродам придвинуться ближе к печке. Дер Ципфель подходит к оконцу и вставляет его обратно в проем. Печка пышет багровым жаром сквозь неприкрытую дверцу — с такой силой, что затмевает электрическую лампу. Светятся все щели. Когда Уроды перемещаются за кроватью, Эльза начинает тихо постанывать: «Аа, ааа», затем все громче и наконец издает дикий вопль, внезапно оборвавшийся.

 

Э л ь з а. А! А! А! А! Ааа! Аааа!!!! А!!!!!!!!

Ф.  П л а з е в и ц (подойдя к ней). Ну — по крайней мере один труп есть. Моя дочь скончалась от страха.

Ф и з д е й к о. Сейчас их станет больше. У меня сердце замирает от ужаса, хотя я знаю, что все это — какой-то розыгрыш.

 

Печь еще сильнее пышет жаром из всех щелей.

 

Я н у л ь к а (дико кричит, вскакивая с коленей). Смилуйтесь надо мной!!!

 

Магистр подбегает и затыкает ей рот железной рукавицей, другой рукой поддерживает за талию.

 

М а г и с т р (твердо). Тайна вошла к нам. И словно древние люди, мы вновь объяты вечной и непостижимой глубиной всебытия.

Ф.  П л а з е в и ц. Вот как — всеобщая относительность? Варварство как усиливающий фон плюс искусственные чудовища? Деформация жизни! Теперь все ясно. Такой ценой вы себе подчиняете жизнь? Это как с искусством: за счет деформации и диссонансов — новые формы?

М а г и с т р. Нет. Об этом мечтали короли Гиркании. Нет, категорически нет; варварство необходимо не как фон, а как материал. На почве дикости произрастет чудесный цветок обновленной Тайны, возможность новой религии, но не искусственной — а настоящей, как тайна моего бытия. Однако для этого мы должны трансформироваться.

Ф.  П л а з е в и ц. А ежели вам дикости не хватит?

М а г и с т р. Искусственную дикость породит социализм, доведенный до крайности. Это уже случилось у нас, а рано или поздно произойдет повсеместно.

Ф.  П л а з е в и ц. Без семитов вам не обойтись. Они, то есть, собственно — мы — необходимое обрамление всякой картины будущего.

М а г и с т р. Семитов у меня хватает. Я сам их пихаю повсюду. Мы вопьемся в них, как клещи, и вытянем из них все соки.

 

Молчание.

 

У р о д  I I. Нам тут хорошо. Тепло.

Ф.  П л а з е в и ц (Уродам). Вы что, на самом деле — знамения потусторонних сил?

У р о д  I. Мы не какие-нибудь там символические фигуры. Мы реально существуем, живем, нам тепло, мы хотим есть.

М а г и с т р. Они так же реальны, как Тайна Бытия, которой не может попрать ничто — ни система логики, ни общество, ни...

Я н у л ь к а (вырываясь от него). Ни ты сам, Великий Магистр. Я люблю своих уродцев, бедных моих, милых монстриков. Я вас уже совсем не боюсь. Сейчас вас покормят.

 

Бежит к ним и гладит по перьям. Из глоток Уродов вырывается птичий клекот.

 

Ф и з д е й к о. Выходит, ради завоевания власти я должен пожертвовать и ее любовью ко мне, и ее душевным здоровьем, — я, согбенный старец на исходе дней своих.

М а г и с т р  и  Д е р  Ц и п ф е л ь (указывая на экран, где постепенно проступает огромное изображение головы Физдейко в фантастической короне, проецируемое волшебным фонарем). Смотри туда!!!

Ф и з д е й к о. Волшебный фонарь! И без этого не обошлось. Решительно, я впадаю в детство. И боюсь, боюсь, хоть и знаю, что где-то тут спрятан проектор. (Встает с коленей.) Но я тоже наконец должен поужинать. Идемте, господа.

М а г и с т р. Я останусь тут, вместе с Янулькой, чтоб впрыснуть ей в психический скелет отраву страшных тайн. Известной доли зла, обычного подлого зла, не избежать даже при нашем размахе.

 

Идет налево — к Янульке и Уродам. За ним Дер Ципфель. Физдейко тяжкой поступью направляется к двери. Следом Герцог и Герцогиня де ля Трефуй, Ф. Плазевиц и Глиссандер. Лампа гаснет.

 

Ф и з д е й к о (на ходу). Короткое замыкание. Еще и это! О, как же мне сегодня будет страшно при свечах!

 

Выходят. Дер Ципфель стоит на фоне горящей печи, которая чуть притухает.