Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

К у р о ч к а. В последний раз ответь на мой вопрос.

Э д г а р. Нет, нет, это нечто иное. Я абсолютная марионетка, все происходит помимо меня. А я сам на себя смотрю, как на какую-то движущуюся китайскую тень на экране. Я могу только наблюдать движения, но не управлять ими.

К у р о ч к а. Значит, моя смерть ничего не изменила?

Э д г а р. Произошло только то, что я мучаюсь в тысячу раз больше, чем прежде. Я начал другую жизнь — не новую, от этого я отказался давно, а ДРУГУЮ. Внутри того, что уже есть, что существует, я создаю новый скелет. То есть за меня его создают: отец и она.

К у р о ч к а. А конечная пустота? Я говорю о чувствах.

Э д г а р. Всё как прежде.

К у р о ч к а. Чего от тебя хочет отец? Все того же?

Э д г а р. Да, он говорит, что я наверняка стану художником.

К у р о ч к а. Но ведь у тебя нет таланта — ни к чему.

Э д г а р. В том-то и дело. Нет и не будет. Так же, как мне никогда не стать блондином. Черные волосы можно обесцветить, но черный характер?

К у р о ч к а. Не сердись, я тебя кое о чем спрошу: а как с проблемой величия?

Э д г а р. Величие? А может, гигантизм? Я же сказал тебе: я паяц в руках неведомой силы — как марионетка я велик. Ха-ха!

К у р о ч к а. Не смейся. А реальная жизнь?

Э д г а р. Как попечитель состояния жены, я целиком вкладываю его в компанию Theosophical Jam. Эти трое господ устраивают дело — я всего лишь манекен.

 

Пауза.

 

К у р о ч к а. Не сердись, я тебе кое-что скажу. Ты слишком мало страдаешь.

Э д г а р. И ты смеешь мне это говорить! Неужели ты не понимаешь всего ужаса моей жизни?

К у р о ч к а. Понимаю, но все это ничто. От тебя можно чего-то добиться только пытками. Это я точно знаю.

Э д г а р. Как, значит, этого мало? Моя жена держит при себе этого Корбовского. Я его ненавижу, брезгую им, как мерзким червем, презираю его и вынужден все время терпеть его рядом с собой. Теперь он получит место в новой компании. Я не знаю, любовник он ей или нет; не спрашиваю об этом, не хочу копаться. Неужели тебе одного этого мало? Каждый мой вечер — это верх омерзения.

К у р о ч к а. Но ты ведь ее не любишь.

Э д г а р. Ты женщина, дитя мое. Тебе никогда этого не понять. Для вас существует только одно: любит — не любит, не любит — любит. Вам никогда не понять страданий, чуть более сложных, чем решение этой проблемы.

К у р о ч к а. Дальше. Что же еще тебя гнетет?

Э д г а р. Ты знаешь, как я ненавижу реальную жизнь. С утра я занят делами: конференции в банках, биржа, переговоры с поставщиками, счета. Сегодня начнется по-настоящему. Я — бизнесмен. Верх страданий.

К у р о ч к а. Всего этого мало. `A propos[38], а что Тадзе?

Э д г а р. Твой предсмертный подарок...

К у р о ч к а. Клянусь тебе, я никогда прежде не видела этого мальчика.

Э д г а р. Факты говорят против тебя. Но я не хочу ворошить эту историю. Впрочем, до фактов мне дела нет. Значит, ты не мать ему.

К у р о ч к а. Ты же знаешь, что я не могу быть матерью!

Э д г а р. Чудеса случаются. Знаешь ли ты, что там, где я безуспешно пытался тебя убить, стоит огромная казарма? Впрочем, не важно.

К у р о ч к а. Скажи, какие у вас отношения?

Э д г а р. У нас с Тадзе? Я к нему дико привязан, но предчувствую в нем будущего подлеца, такого страшного, что Корбовский рядом с ним показался бы овечкой. У меня к нему невыносимое физическое отвращение на фоне безумной привязанности. Он меня совсем не любит и отца во мне видеть не хочет. Он без ума от Корбовского — это его эстетический идеал. Главные мучения я перечислил. Кажется, довольно.

К у р о ч к а. Все это — ничто...

Я н. Her Grace просят к столу.

Э д г а р. Сейчас.

 

Ян исчезает.

 

Это ничто? Чего же еще ты хочешь?

К у р о ч к а. Я не знаю... Может, тюрьма, а может физическая боль исцелит тебя. Бывали случаи обращения...

Э д г а р. Во что? В теософию?

К у р о ч к а. Нет — в веру в положительные ценности жизни.

Э д г а р. Подожди! Физическая боль. Это идея!

 

Подбегает к столу и звонит; Курочка наблюдает за ним с любопытством; слева вбегают четыре  Л а к е я.

 

Слушайте, господа: сейчас же идите в музей ее сиятельства герцогини и принесите сюда испанскую машину для пыток, знаете, ту, в желто-зеленую полоску.

 

Лакеи быстро выходят налево. Эдгар нервно расхаживает. Водяная Курочка идет налево, садится в кресло, глазами следит за ним.

 

Э д г а р. Ну, теперь я тебе покажу...

К у р о ч к а. Только сам себе в чем-нибудь не солги.

Э д г а р. Тихо. Теперь я сам себе хозяин. Я знаю, что делать, и сделаю это сам, без посторонней помощи. (Топает ногой.) Тихо! Говорю тебе...