Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Г и р к а н  I V. Это старческий скепсис, точнее — старческий маразм. Ах, да, я и забыл — ведь вашему святейшеству уже лет шестьсот. Из этого следует, что всю жизнь на этом проклятом шарике мы проживем на пределе того, что возможно, а не погрязнем в вечных компромиссах с нарастающей силой общественного сцепления и организации. Кое-кто считает меня анархистом. Мне плевать на их гнилые мыслишки. Я создаю сверхлюдей. Двоих-троих — этого достаточно. Остальное — дрянь, сыр для червей. Our society is as rotten as a cheese[49]. Кто это сказал, что наше общество прогнило как сыр?

Ю л и й  I I. Не важно, сир. Я прибыл сюда на конференцию но спасению искусства от упадка. По борьбе с так называемым пюрблагизмом. Пора наконец доказать, что Чистый Вздор невозможен. Даже Бог хоть он и всемогущ, не сумел бы тут быть последовательным до конца.

Г и р к а н  I V. Блеф. Направляясь сюда, я обдумал проблему Искусства. Искусство кончилось, ничто его не воскресит. Наша конференция не имеет смысла.

Ю л и й  I I. Но, сир, ваше королевское величество, как я вижу, являетесь последователем Ницше, по крайней мере в социальных вопросах. А Ницше признавал искусство самым существенным стимулятором могущества личности.

Г и р к а н  I V (грозно). Что? Я — последователь Ницше? Прошу меня не оскорблять. Это был житейский философ для болванов, готовых дурманить себя чем попало. Я не признаю никаких наркотиков, в том числе и искусства. Мои идеи возникли совершенно независимо. Лишь теперь, создав свое государство, я прочитал этот вздор. Довольно. Разговор окончен.

Ю л и й  I I. Хорошо, только еще одно: не является ли такая постановка вопроса, если понять ее цель, Чистым Прагматизмом? Можно верить в абсолют в жизни или нет, но ведь программно верить — только для того, чтобы прожить на пределе, как выразилось ваше королевское величество, жалкую жизнь на этом шарике — также твое выражение, сын мой, — значит противоречить самому себе, значит обесценивать эти самые гирканические, — да, г и р к а н и ч е с к и е  стремления! Ха-ха!

Г и р к а н  I V. Это чистая диалектика. Возможно, в Небесах она чего-то стоит. Но я — творец дей-стви-тель-нос-ти. Понимаешь, святой отец? И довольно — прошу не выводить меня из равновесия.

Ю л и й  I I. Сир, умоляю, только один вопрос.

Г и р к а н  I V. Ну?

Ю л и й  I I. Как там у вас с религией?

Г и р к а н  I V. Каждый верит, во что ему заблагорассудится. Религия тоже кончилась.

Ю л и й  I I. Хо-хо. Это забавно. Он хочет властвовать как прежде — но без религии. В самом деле, сир, это напоминает дурацкий фарс. Извольте взглянуть на самые дикие народы, на австралийские племена из пустыни Арунта, или как ее там. Даже у них есть религия. Без религии нет государства в прежнем понимании. Возможен только муравейник.

Г и р к а н  I V. Нет-нет — только не организованный муравейник. Одно большое стадо разобщенных скотов, власть над которым принадлежит мне и моим друзьям.

Ю л и й  I I. А сам ты во что веришь, сын мой?

Г и р к а н  I V. В самого себя, и с меня этого довольно. А если мне будет нужно, я поверю во что угодно, в любой фетиш, в крокодила, в Единство Бытия, в тебя, святой отец, в собственный пупок — мне все едино. Понял?

Ю л и й  I I. Ты — помесь обычного довольно способного бандита с прагматиком худшего сорта. Никакой ты не король, во всяком случае для меня. С этой минуты мы не знакомы. (Идет налево и устало садится в кресло. Гиркан, злой, стоит, опираясь на меч.)

С т а т у я. Эк тебя подравняли, царёк ты мой туземный. Святой отец действительно первоклассный диалектик.

Б е з д е к а. Знаешь, Гиркан, а его святейшество отчасти прав. Кроме того, я должен заметить, что с момента твоего прихода тон разговора в нашей компании резко изменился к худшему. Беседа приняла прямо-таки вульгарный оборот.

Ю л и й  I I. Ты абсолютно прав, сын мой: с хамьем надо разговаривать по-хамски.

Б е з д е к а. Да и по существу затронутых вопросов я тоже не во всем с тобой согласен.

Э л л а. Ах, Павел, значит, еще не все потеряно!

Г и р к а н  I V (пробуждаясь от задумчивости). Да — я хам, однако — единственный в своем роде. Советую прислушаться ко мне. В последний раз я говорю с вами как равный с равными. Павел — решайся. Александр Македонский тоже был хамом. А впрочем, среди нас есть еще один властитель. В любом учебнике истории вы найдете рассказ о господине Делла Ровере и его темных делишках.

Ю л и й  I I (вскакивая). Молчать! Молчать!

Б е з д е к а (тихо, Гиркану). Оставь ты его наконец в покое. (Громко.) Даже королю Гиркании я не позволю оскорблять в моем доме святого отца.

Ю л и й  I I. Спасибо тебе, сын мой. (Садясь.) Прагматист на троне! Нет — это просто неслыханно. Это просто смешно. Ха-ха ха!