Дюна

В год, на который пришлась смерть герцога Лето, моему отцу, падишах-императору исполнилось семьдесят два года, но когда он возвратил Арракис Харконненам, он словно помолодел и выглядел не более чем на тридцать пять лет. Он редко появлялся на людях без мундира сардаукаров и черного шлема бурсега, на котором грозно замахивался лапой имперский лев. Этим он напоминал всем, в чем именно источник его власти. Впрочем, он не всегда бывал столь воинственно настроен, при желании он становился воплощением обаяния и прямоты. Но теперь, через много лет, я часто задумываюсь, была ли в его внутренней сути хотя бы одна черта, соответствующая внешности. Теперь я думаю, что он все время воевал один со всеми, чтобы не попасть за невидимую решетку.

Не забывайте: мой отец был император, глава и продолжатель династии, чья история исчезла в глубине веков. Но мы отказали ему в праве на законного сына. Есть ли поражение ужаснее для наследного правителя? Моя мать подчинилась старшим сестрам, леди Джессика — нет! Кто из них угадал? История уже ответила на этот вопрос.

Принцесса Ирулан. «В доме моего отца»

Джессика пробудилась, вокруг в пещере, в глубокой тьме, копошились фримены, до ноздрей доносился едкий запах конденскостюмов. Чувством времени она знала, что снаружи скоро настанет ночь, но, отделенная от пустыни пластиковыми пологами, хранившим здесь влагу их тел, пещера тонула во тьме.

Она поняла, что позволила одолеть себя глубочайшему сну, принесшему полный отдых изнемогшему телу… это значило, что подсознательно среди людей Стилгара она считала себя в безопасности. Она повернулась в импровизированном гамаке, которым здесь служило ее верхнее одеяние, опустила ноги на каменный пол пещеры прямо в пустынные сапоги.

«Не забыть бы опустить их в лодыжках, чтобы конденскостюм хорошо прокачивался, — подумала она. — Снова приходится столько запоминать».

Во рту ее до сих пор оставался привкус от утренней трапезы, — завернутого в лист комка птичьего мяса и зерна, склеенных меланжевой патокой, — в голову ей пришло, что здесь сутки перевернуты наоборот: ночь заполнена дневными делами, а время сна и отдыха — день.

Ночь сокроет, ночь безопасна.

Отцепив одеяние от вбитых в стенки скальной ниши колышков, она повертела его в руках, отыскала ворот и скользнула внутрь его.

«Как известить сестер, Бинэ Гессерит? — задумалась она. — Они должны узнать о двух беглецах, укрывшихся в пустыне Арракиса».

В глубине пещеры вспыхнули светошары, зашевелились люди. Уже одетый Пол был среди них, откинутый назад капюшон открывал орлиный, свойственный Атридесам профиль.

«Перед сном он вел себя так странно! — подумала она. — Словно отсутствовал. Или восстал из мертвых и еще не вполне осознал это… остекленевшие глаза были полуприкрыты, он словно вглядывался в глубь своего существа». Она припомнила его предубеждение к обилию специи в пище: к ней привыкаешь.

«Возможны ли другие побочные эффекты от местной еды? — размышляла она. — Он говорил, что она усиливает его провидческие способности, но как странно… о том, что видел, он умолчал».

Справа из тени возник Стилгар, подошел к группе под светошарами. Она заметила, что он задумчиво теребит бороду, внимательно, с кошачьей осторожностью поглядывая по сторонам.

Внезапный страх пронзил Джессику, когда сбросивший сонное оцепенение разум подсказал — беда… в фигурах людей, окруживших Пола, чувствовалась напряженность… резкие движения, ритуальные позы.

— Они под моим покровительством! — загремел Стилгар.

Джессика увидела, кто стоял перед Стилгаром — Джемис! Он был разъярен — это чувствовалось по повороту плеч.

«Джемис, тот фримен, которого Пол одолел!» — подумала она.

— Стилгар, ты знаешь законы, — резко произнес Джемис.

— Кто может сказать, что знает их лучше меня? — отвечал Стилгар, в голосе его она уловила успокаивающие нотки, он пытался уладить ссору.

— И я выбираю поединок, — буркнул Джемис. Торопливо перебежав пещеру, Джессика ухватила Стилгара за руку: