Дивеевские Христа ради юродивые Пелагия, Параскева и Мария

В Серафимо-Дивеевском монастыре существовала удивительная преемственность блаженных стариц. Первую из них, Пелагию Ивановну Серебренникову, благословил жить в Дивееве сам батюшка Серафим, при личной встрече сказавши: «Иди, побереги моих сирот-то!...» Пелагия Ивановна «берегла сирот» в течение 47 лет и незадолго до кончины благословила остаться в монастыре блаженную Пашу (схимонахиню Параскеву), подвизавшуюся 30 лет в Саровском лесу, а затем почти столько же в Дивееве.

Дорога к Сарову Почтовая карточка нач. XX в.

Мария Ивановна, в свою очередь, духовно окормлялась у Прасковьи Ивановны, приходила к ней за советом. Впоследствии Марию спрашивали, отчего она называет себя по отчеству «Ивановна», а не «Захаровна», а она отвечала: «Это мы все, блаженные, Ивановны: по Иоанну Предтече». Блаженная Прасковья Ивановна, предчувствуя кончину, говорила близким: «Я еще сижу за станом, а другая уже снует, она еще ходит, а потом сядет». А Марии Ивановне, благословив ее остаться в монастыре, сказала: «Только в мое кресло не садись».

В день смерти блаженной схимонахини Параскевы, 22 сентября/5 октября 1915 года, Мария Ивановна была в монастыре. Раздосадованные ее странностями, монахини выгнали ее, не велев вовсе сюда являться, а иначе угрожали прибегнуть к полиции. Ничего на это не сказала блаженная, повернулась и ушла.

Перед внесением в церковь гроба с телом блаженной Параскевы в монастырь приехал крестьянин и сказал:

— Какую рабу Божию прогнали вы из монастыря, она мне сейчас всю мою жизнь сказала и все мои грехи. Верните ее в монастырь, иначе потеряете навсегда.

За Марией Ивановной тотчас отправили посыльных. Она не заставила себя ждать и вернулась в монастырь, когда гроб с телом Прасковьи Ивановны еще находился в церкви. Блаженная вошла и, оборотясь к старшей ризничей монахине Зиновии, сказала:

— Ты меня, смотри, так же положи, вот как Пашу.

Та рассердилась на нее: как она смеет себя сравнивать со схимонахиней Параскевой? — и дерзко ей ответила. Мария Ивановна ничего не сказала. С тех пор она окончательно поселилась в Дивееве.

Почти с первого года жизни Марии Ивановны в обители келейницей к ней приставили Параскеву (в монашестве Дорофею), которая вначале не любила Марию Ивановну и пошла к ней келейницей за послушание. А Мария Ивановна еще прежде говорила, что к ней служить приведут Пашу.

В монастыре Мария Ивановна жила сначала у монахини Марии, а затем игумения дала ей отдельную комнату. Комната была холодная и сырая, особенно пол. В ней блаженная прожила почти восемь лет. Здесь она приобрела сильнейший ревматизм. Ее келейница мать Дорофея сильно скорбела, видя, как постепенно Мария Ивановна наживает мучительную болезнь и лишается способности ходить, но сделать ничего не могла. Лишь тогда, когда народу, приходящего к блаженной, стало столько, что невозможно было поместиться в тесной комнате, игумения разрешила перевести ее в домик блаженной Параскевы Ивановны, где Мария Ивановна прожила два года.

Тех, кто с ней жил, она приучала к подвигу; благодаря молитвам блаженной и послушанию ей подвиг их становился посильным. Так, матери Дорофее блаженная не давала спать кроме как на одном боку, и если та ложилась на другой бок, кричала на нее. Сама Мария Ивановна до крови расщипывала у себя место на ноге и не давала ранке заживать.

Когда блаженная из-за ревматизма слегла, монахиня Дорофея уставала до изнеможения, всю ночь поднимая Марию Ивановну, и все — «на минуточку». Однажды под утро она ослабела до такой степени, что сказала: «Как хочешь, Мария Ивановна, не могу встать, что хочешь делай». Мария Ивановна притихла. И вдруг Дорофея просыпается от страшного грохота: блаженная решила слезть сама, да поднялась в темноте не в ту сторону, упала рукой на стол и сломала ее в кисти. Мария Ивановна кричала: «Караул!» — однако призвать доктора и завязать руку в лубок, как тогда делали, отказалась. Она положила руку на подушку и пролежала шесть месяцев в одном положении, не вставая и не поворачиваясь. У нее образовались такие пролежни, что оголились кости и мясо висело клочьями. И опять все мучения Мария Ивановна перенесла безропотно. Только через полгода рука начала срастаться, но срослась неправильно, что видно на некоторых фотографиях.

Однажды мать Дорофея ушла в кладовую за молоком, далеко от келии старицы, а горячий самовар оставила на столе. Возвращается и слышит крик Марии Ивановны: «Караул!» Сначала растерянная келейница ничего не поняла, а потом так и обмерла от ужаса. Мария Ивановна в ее отсутствие решила налить себе чаю, открыла кран, а завернуть не сумела, и кипяток лился ей в колени до прихода матери Дорофеи. Обварилась блаженная до костей. Все тело сплошь покрылось волдырями, которые потом прорвались. Случилось это в самую жару, в июне. Но Господь хранил Свою избранницу, и только чудом она поправилась.