Дивергент

людьми за счет контроля над оружием, но Джанин была более амбициозной - она знала, что, когда ты управляешь информацией, или манипулируешь ею, тебе не нужна сила, чтобы держать людей под каблуком. Они пойдут на это добровольно.

Вот этим и является Бюро - и все правительство, возможно, этим занимается: приучая

людей быть счастливыми под их властью.

Мы едем в молчании, только слышно, как трясѐтся оборудование, и доносится звук

двигателей, сопровождающий нас. Сначала, я рассматриваю каждое здание, что мы

проезжаем, и размышляю над тем, кто там раньше жил. Но затем они все смешиваются

для меня. Как много разных видов разрушенных строений вы видели, прежде чем

смирились с названием "руины"?

- Мы уже почти на окраине, крикнул Джордж с середины грузовика. - Мы собираемся

остановиться здесь и пойти дальше пешком. Каждый возьмѐт и настроит оборудование -

121

кроме Амара, он должен будет просто смотреть за Трис. Трис, ты всегда можешь выйти и

осмотреться, но оставайся с Амаром.

Я чувствую, что все мои нервы на пределе и малейшее прикосновение заставит их

стрелять. Периферия - это то место, откуда моя мама сбежала, после того как была

свидетелем убийства. Это место, где еѐ нашли и спасли люди из Бюро, потому что они

подозревали, что еѐ гены чисты. И сейчас я буду гулять здесь, в месте где, в некотором

смысле, это всѐ началось.

Грузовик останавливается, и Амар открывает дверь. В одной руке у него пистолет, а

другой он подзывает меня. Я выпрыгиваю за ним.

Здесь есть задания, но они не столь выдающиеся. Это временные дома, сделанные из

металлолома и пластиковых брезентов, подставленных друг к другу, что бы держаться

вертикально. В узких проходах между ними люди, в основном дети, продают вещи из

лотков, или несут вѐдра с водой, или готовят пищу на открытом огне.

Когда самый близкий к нам видит нас, мальчик убегает и кричит "Облава! Облава!"

- Не обращай внимания на это, говорит Амар. - Они думают, что мы военные. Они иногда

устраивают облавы, что бы забрать детей в детские дома.

Я едва признаю его слова. Вместо этого, я начинаю ходить по одному из проходов.

Большинство людей убежали или заперлись в своих навесах из картона или брезента. Я

вижу их через щели в стенах. Их дома не намного больше, чем куча еды и материалов с

одной стороны, и матрасов с другой. Я не представляю, что они делают зимой. Или куда

они ходят в туалет.

Я думаю о цветах, на территории комплекса, и о деревянных полах, и о кроватях в отеле, которые не заняты, и говорю:

- Вы когда-нибудь помогаете им?

- Мы считаем, что лучший способ помочь нашему миру, это исправить его генетические

недостатки, говорит Амар, будто цитирует вслух, по памяти. - Поставлять еду людям - это

сродни наложения крошечной повязки на зияющую рану. Это поможет остановить

кровотечение, но, в конечном счете, рана никуда не денется.

Мне нечем ответить. Все, что я делаю, это слегка трясу головой и иду дальше. Я начинаю

понимать, почему мама присоединилась к Отречению, когда она должна была

присоединиться к Эрудиции. Если она действительно нуждалась в безопасности от

растущей коррумпированности Эрудитов, то она могла бы пойти к Дружелюбию или

Искренности. Но она выбрала фракцию, где она могла бы помочь нуждающимся и

посвятить большую часть своей жизни тому, чтобы афракционеры были всем обеспечены.

Они, должно быть, напоминали ей об этом месте, периферии.

Я отворачиваюсь от Амара, чтобы он не увидел слез в моих глазах.

- Давайте вернемся в грузовик.

- Ты в порядке?

- Да.

Мы оба разворачиваемся и направляемся обратно к грузовику, а затем слышим выстрелы.

И прямо после них, крик "Помогите!"

Все вокруг нас бросаются в рассыпную.

- Это Джордж, говорит Амар, он срывается с места и бежит вниз по одному из проходов, по правую руку от нас. Я преследую его до конструкции из металлолома, но он слишком

быстр для меня, и это место словно лабиринт - я теряю его за считанные секунды, и теперь

я совсем одна.

По большей части автоматически, воспитанное Отречением сочувствие, имеющееся у

меня по отношению к людям, живущим в этом месте, но я все же боюсь их. Если они, похожи на афракционеров, то тогда они, конечно же, отчаянные, как афракционеры, а я

боюсь, отчаянных людей.

Кто-то хватает меня за руку и тащит назад, к одному из алюминиевых навесов. Внутри, 122

все имеет голубой оттенок из-за брезента, покрывающего стены, что защищает

конструкцию от холода. Пол покрыт фанерой, и, прямо передо мной стоит маленькая, худая женщина, с чумазым лицом.

- Тебе не стоит находиться снаружи, говорит она. - Они набросятся на кого угодна, и не

имеет значения, насколько молодо выглядит она.

- Они? - сказала я.

- Куча разгневанных людей, здесь в периферии, говорит женщина. - Некоторых людей

гнев заставляет убивать всех, кого они воспринимают как врага. Некоторых людей, делает

более конструктивными.

- Что ж, спасибо за помощь, - сказала я. - Меня зовут Трис.

-Эми. Сядь.

- Не могу, - ответила я. - Мои друзья находятся там.

- Тогда тебе стоит подождать до тех пор, пока полчище людей доберутся туда, где твои

друзья, а затем подобраться к ним сзади.

Это прозвучало умно.