Диверсант Петра Великого

– Что же они яки слепцы? Вовсе не видят, что флот на море – это зело сильное подспорье для державы! На такое никаких грошей не жалко, – никак не мог успокоиться Петр, продолжая быстро вышагивать по улочке. – У свеев вона не с неба ведь флот великий свалился! Тако ж начинали с малых кораблей, как наш ботик, – припомнил он сам себе небольшой кораблик, что срубил собственными руками еще год назад. – Нужен государству Российскому флот, ох как нужен…

Царь был так зол, что словами не описать. Как это так? Почему они не понимают, что будущее России только с сильным и многочисленным флотом?! Морды толстые! Привыкли по старине жить, а другое им и не надобно! Бородищи до пупа отрастили, в шубах преют, а ума совсем не прибавилось. О чем с ними говорить? Как новую Россию строить? Они и не понимают, и не хотят понимать… Даже его друг, настоящий умница, Франц Лефорт, которого он приблизил к себе и сделал генералом, и тот исступленно талдычил, что Россия великая сухопутная держава и ей нужно наращивать сильную армию. Флот же, считал швейцарец, в ближайшее время для России будет и не по плечу, и не по карману. Слишком могущественны страны, что закрывают для русского флота выход в море: на севере – сильнейшая в Европе армия и флот Шведского королевства, на юге – не менее сильный враг в лице огромной Османской империи.

– Флот ведь только сначала жилы из государства тянет. Когда же на ноги встанет и славными победами окрепнет, то и доход великий приносить начинает. Разве королевство Свейское беднеет от флота великого? А Английское королевство разве от флота в разорении? Нет! Конечно нет! – Петр яростно спорил сам с собой, чем заставлял сопровождающих держаться от него еще дальше. – Одно лишь прибавление от сего идет для государства! А сейчас что?! Что, морды бородатые? – Лицо его перекосилось в сильной гримасе, начиная напоминать пугающую маску. – Я спрашиваю, что сейчас с торговлишкой русской стало? Что? Барышами великими прирастаете? Да?

Он правда не понимал тех, кто разглагольствовал о старых добрых временах его батюшки, царя Алексея Михайловича! О каких таких старых добрых временах они говорили? О каком могуществе Российского государства? О каком уважении со стороны соседей могла идти речь? Крымчаки с османами зубы точат на южные земли, ляхи спят и видят, как западные земли оттяпать. А наш север разве в безопасности? Нет! Там корабли свеев хозяйничают.

– Русскому купчине же везде обида и обман. Свеи наши корабли не пропускают, как липку обдирают. Немчины, вообще, за жалкие гроши забирают весь товар. Англичашки тоже хороши, – криво усмехнулся царь. – Приплывут в Архангельск и губы кривят. Мех им плохой, воск старый, мед не свежий. Сами же у себя золотом по весу за все берут.

Тут Петру вспомнились обидные до боли рассказы местных купцов, братьев Бажениных, про отношение англичан к местным. «Лгуны! Лицом к лицу в десны лобызаются, а за глаза грязными схизматиками зовут. Варварами называют, что земли своей и ее богатств недостойны. Один капитан вообще разбоем стал в этих местах промышлять. На деревни поморов нападает. Пограбит, женок и девок снасильничает, а избы все сожжет. На тридцатипушечном шлюпе промышляет и никому спуску не дает…»

– Нельзя таким спуску давать! А чем? Нету у державы Российской достойных кораблей, чтобы со свеями и англичашками на равных бороться! Даже с жалким разбойником справиться не можем, – с горечью пробормотал он.

Еще немного, и все снова бы закончилось, как и вчера, и позавчера. Устав от самокопания, Петр вновь бы напился до беспамятства. Однако сегодня все пошло по другому пути.

– «Зеленою весной под старою сосной с любимою Ванюша прощается», – вдруг до ушей Петра донеслись звуки очень странной песни. – «Кольчугою звенит и нежно говорит…»

Тут песню подхватил уже хор мужских голосов, грянувший с еще большей силой:

– «Не плачь, не плачь, Маруся-красавица!»

Сделав еще несколько шагов, Петр остановился.

Ему казалось, что за эти несколько недель в Архангельске он изучил уже все его звуки и всех его обитателей. А тут что-то новенькое… Что это за песня? И главное, кто ее поет?

Недоуменный царь повернулся в сторону приближенных, но увидел у них точно такие же удивленные лица.

– «Маруся молчит и слезы льет, от грусти болит душа ее», – выводил время от времени чей-то пронзительный голос, который тут же сменялся дружным хором мужских голосов. – «Кап-кап-кап из ясных глаз Маруси капают слезы на копье!»

Звук голосов все нарастал и нарастал, с каждым словом избавляя Петра от остатков грусти и хандры. Столько в звучавших словах песни было боевого задора, что хотелось тут же взять в руки палаш, вскинуть на плечо фузею и пойти в поход.

– «Кап-кап-кап из ясных глаз Маруси капают сладкие, капают кап-кап, капают прямо на копье», – продолжала звучать песня.