Диверсант Петра Великого

Заволновались и остальные бабы, начавшие с испугом дергать головой по сторонам. Им казалось, что вот-вот с моря к причалу начнут приставать вражеские корабли. Еще немного, и с дикими воплями рыбачки понеслись бы вдоль моря в сторону леса. К счастью, едва не начавшуюся панику быстро пресек стоявший рядом с сетями старик, внимательно вглядывавшийся в идущий отряд.

– А ну, дуры-бабы! Что раскудахтались! Совсем, что ли, ослепли? – погрозил он им крючковатой клюкой. – То же наши солдатики из особливой морской роты. Глаза разуйте. Знамо, наши солдатики.

Грозно печатая шаг подошвами сапог, подбитыми железными набойками, невиданные солдаты быстро подходили к причалу. Время от времени над колонной раздавались зычные команды офицеров, подкрепляемые смачными зуботычинами.

– Подтянись, черти! Претесь, как беременные муфлоны! – летели над головой солдат сочные выражения, которые раньше никогда и нигде не слышал. – Я вас научу Родину любить. Левой! Левой! Подтянись, а то без нас государь осману глаз на сраку натянет! Хватит ржать! Подтянись! Сейчас Потемкин подойдет!

Бабы, выпучив глаза от удивления, уже не тряслись, пристально разглядывая невиданную одежду солдат. Притихли и десятки мальчишек, с нетерпением томимого жаждой вцепившихся глазами в грозные пистоли морпехов, их абордажные топорики с изогнутыми шипами на обратной стороне.

– Диду! Диду! Скажи про особливых воев! Диду! – через мгновение стайка малышни уже облепила старика, стоявшего с важным и, главное, всезнающим видом. – А бердыши хде? А саблев почему нету? А тама что за чудный топор? – забрасывали они бывшего стрельца десятками самых разных вопросов. – А бронь? А шелом?

– Ух ты! Налетели, як воронье! Не пищите и не лайтесь, а то в окиян побросаю! – прикрикнул он на них для порядка. – Не галдите. Все скажу, как знаю. Чай я самого гаспадина охфицира-порутчика знаю. Столовался он у нас. Моя Марька, сноха, самолично яму диковинные хамбургеры стряпала.

Вскоре важно вещавшего старика обступили и женщины, и еще бывшие на причале мужчины. Он же, раздувшийся от важности, продолжал рассказывать. Правда, из-за шума, поднимаемого подходившими солдатами, от его рассказа доносились лишь отдельные фразы.

– Особливые морпехи есть самые сильные вои, что и на суше, и на море супротивника побивать могут. Но гаспадин охфицир говаривал, что есть и сильнее воины. – Окружившие его люди, давно уже превратившиеся в одно большое ухо, вздрогнули. – Прозываются сии вои диковинным словом стройбат. Мол, это настолько злые до боя вои, что им ни бронь, ни сабель, ни пистолей не дают. Аки дикие волки мечутся они по полю брани и грызут всякого и каждого.

Резко оборвав свою речь на такой ноте, он с таинственной ухмылкой оглядел стоявших вокруг него. Кто-то из мужиков и баб тут же сглотнул вставший в горле ком, кто-то испуганно запричитал и закрестился. А какой-то малец, вымазанный в грязи с головы и до пят, вдруг взял и заревел, прося матку не давати его злым воям стройбата.

– Что же ты воешь? – укоризненно покачал головой старик. – То ж наши православные вои. За батюшку нашего государя ратить османа идут. Ой! Батюшки мои! – Старик, повернувшись в сторону моря, вдруг ошалело запричитал и начал ошеломленно креститься. – Отче наш…

С открытого моря на причал надвигался невиданный зверь, морское чудовище с хищно вытянутой вперед зубатой пастью и весь покрытый железной чешуей.

– Отец небесный, что сие за зверь невиданный? – бормотал старик, к которому жались испуганные дети и бабы. – Нешто из глубин окияна приде библейский левиафан?

Если бы старик так сильно не испугался, то, скорее всего, опознал бы в этом невиданном чудовище когда-то обычную галеру. Это длиннобрюхое судно лишилось мачт и парусов. Зато приобрело над всей палубой глухую крышу, состоящую из множества черных железных пластинок. По всей поверхности металлической постройки галеры выделялись массивные дверцы-люки с торчавшими наружу шипами-ручками.

В этот момент из подтянувшейся головы колонны морпехов вышел, покрытый пылью с головы и до ног… я. Оглядев коснувшийся причала корабль, я махнул рукой, командуя погрузку.

– Не бзди, отец. Это наш первый русский броненосец, почти «Потемкин». Освящен самим патриархом бить врага без пощады! – Я выразительно поднял палец вверх. – Волчья сыть! Первая рота на корабль! Вторая готовится!

Вновь махнув рукой, я первым поднялся на корабль и с комфортом устроился на площадке, рядом с капитаном, Михеем Никаноровичем, кряжистым мужиком с широченной бородищей.

– Право слово, Лександра Данилыч, думал потонем усе и отправимся к морскому царю на службу, – едва увидев меня, корабел вновь завел свою старую песню; видно было, что старый мастер, всю жизнь строивший и водивший на Русском Севере корабли, до сих пор не мог поверить в реальность железного корабля. – Как же так? То же железо. Мабудь тута тьма пудов железа будет, а он все равно не тонет.