Длань Господня (СИ)

— Вот и хорошо, я люблю заводить друзей. Ну, до свидания, магистр, — она повернулась, пошла к двери и, не поворачиваясь, крикнула: — А епископу, отцу Бернарду, я сама зелье продам, вам беспокоиться не нужно.

Как дверь за ней прикрылась, так он оперся рукою на край стола и слабым голосом позвал слугу. Как тот пришел, он велел ему налить его капли в воду, старый хирург выпил все до дна и пошел шагом усталого старика к креслу. Хотел хоть чуть-чуть посидеть и дух перевести, а то сердце едва из груди едва не выскакивало, и в ушах приближался шум, от которого потом начиналась в голове боль. Ох и пациентка, ох и пациентка. Будь он помоложе, так может быть, и город сменил бы, чтобы от такой подруги подальше быть. Но мыслей на нее донести у него в голове не было. Об этом и думать не хотелось, уж очень страшно было даже думать о таком.

Старик оказался добычей легкой. А еще муж, называется, ученый, умудренный. Даже усилий не приложила, только в глаза поглядела и раздавила его, как клопа, едва дышал от страха. С другими дольше возилась. Девушка улыбалась от осознания своей силы. Теперь будет он ей помогать. Будет, никуда не денется. Главное — не мучать, чтобы не помер раньше времени. Он полезный.

Но пройдя десяток шагов, она уже про лекаря позабыла, невелика была победа. Теперь она думала о настоятеле храма Святого Николая Угодника, отце Бенедикте. Вот он ее интересовал, девушка пока и сама не могла понять, зачем ей этот сановитый поп, но знала, что пойдет к нему знакомиться. Может, и не сейчас, но обязательно пойдет.

Глава 18

Вернулась она домой довольная. Ей только что привезли в дом ящики с посудой аптекарской, поставили их внизу. Игнатий топором раскрывал ящики, а там сено пахучее. А в нем… Ах, что же это за радость была — брать из соломы и смотреть все эти чудные вещи. Колбы, весы, реторты, пробирки, чашки для смешивания, маленькие очаги и маленькие печи, пестики и чаши для размельчения. Она все названия знала по книгам, все знала о посуде этой. Весы! Какая прелесть. Наверное, другие девы так шелку радовались, как она этим весам. Да, теперь она будет варить зелья не на глаз, а как в книгах писано, взвешивая и считая пропорции. Теперь она еще лучше зелье сварит с такой-то посудой.

Игнатий и Ута стали все наверх носить, в ту комнату, в которой раньше они с Брунхильдой жили. Эх, опять траты: пришлось столы и тумбы заказать столяру. На то остатки дня потратила. Ну, не на полу же такую прекрасную посуду держать. Так она увлекалась этим.

Так увлеклась занятиями, что про ужин ей Ута два раза напоминала. И после него шла спать — едва ноги переставляя от усталости. А Ута ее раздевала, Агнес подавал ей ноги, чтобы служанка стягивала чулки. И была она сонная, что глаза закрывались сами, но тут на кровати увидала девушка книгу, от которой неделями оторваться не могла, да, это была ее любимая книга Корнелиуса Крона «Метаморфозы». Она забыла про нее! Она сегодня даже не стояла нагая у зеркала, не упражнялась в искусстве изменения себя! Вот как увлекла ее посуда. Ну, а сейчас у нее просто не было ни на что сил, девица завалилась в перины, Ута накрыла ее. Потом, потом, она будет заниматься изменениями себя, завтра.

Ох, как нелегко молодой девице жить. Ни на что не хватит времени. И денег…

Обычно Агнес думала о господине, когда ложилась спать, о том случае в Хоккенхайме, когда ей удалось лечь с ним в постель. Иногда думала о красавчике Максимилиане, но в этот раз о них она подумать не успела, вспомнила лишь про время, которого не хватает, и про деньги… И все…

Утром, едва молочница принесла молоко, так она уже на ногах была. Не ждала, пока Ута принесет воду мыться, не завтракала, волос не прибирала, скинула нижнюю рубаху и встала к зеркалу. У нее уже много лучше все выходило, а главное — она поняла, как меняться так, чтобы не пыжиться и не дуться от усилий. Особенно хорошо у нее стали получаться волосы.