Для фортепиано соло. Новеллы

Я резко остановился, и мой чемодан (так как я нес, оказывается, чемодан) упал под ноги мужчине, который шел за мной. Я обернулся. Туман рассеивался; я ясно увидел раздраженное лицо негра в розовой рубашке с открытым воротом, молодого и красивого.

— Извините меня, месье, — сказал он горько-саркастическим тоном, отвесив мне театральный поклон, — извините меня за то, что я своими черными ногами пнул ваш белый чемодан.

— Вы же видите, — сказал я, — что я сделал это не нарочно.

— Извиняюсь, месье, — издевательски расшаркивался он. — Извиняюсь, это больше не повторится.

Теперь я видел, что перед нами движется длинная, многотысячная колонна путешественников. За ней смутно виднелись какая-то решетка, какие-то здания, авиационная вышка, ангары. Издалека доносился шум моторов, и по-прежнему звучали призывные гудки сирен. Усиливающийся ветер гнал низкие, тревожные тучи, в которых время от времени появлялись разрывы.

С этого момента мы стали продвигаться крайне медленно. Женщина, идущая впереди меня, обернулась, и я различил седые волосы и ее ирландские глаза, красивые и добрые. Она больше не сердилась и улыбалась мне. Казалось, она говорила: «Все это мучительно, но вы и я, мы мужественные люди и перенесем это без жалоб». Через час топтания на месте она пошатнулась.

— Я так рано встала, — сказала она. — Я больше не могу.

— Присядьте на мой чемодан, — сказал я.

Но когда я ставил чемодан на землю, то поразился, какой он легкий.

— Боже мой! — воскликнул я. — Я не взял ни свою ручку, ни тапочки.

И я бросился бежать по направлению к городу. Почему я бежал? Кто меня ждал? Куда, собственно, я шел? Я не знал.

Как я нашел дорогу в этом незнакомом городе? И каким образом я занимал здесь комнату, в этом маленьком отеле рядом с портом? Электрички с железным лязганьем проходили под моими окнами; светящиеся вывески загорались и гасли, ритмично мигая. Моя ручка осталась на столе, а мои тапочки под кроватью. Я бросил их в чемодан вместе с книгами и бумагами, бритвой, халатом, и так же бегом снова пустился в путь. Уродливый автобус подходил к остановке на тротуаре, по которому шагали туда и сюда морские и военные полицейские с револьверами за кожаными светлыми ремнями. Я прыгнул в автобус и через десять минут сошел недалеко от длинной розово-серой колонны, у решетки летного поля.

Снова я должен был мучительно, шаг за шагом, двигаться вперед. Когда, два часа спустя, я подошел к решетке, то понял, почему движение вперед было таким медленным. Проникнуть на поле можно было только через маленькую дверцу, у которой стоял охранник, так что колонна, в течение последних нескольких сотен метров, должна была постепенно вытянуться в тонкую очередь. Наконец передо мной осталось только шесть человек. Я уже видел лицо охранника, одного из этих быкоподобных и неподкупных людей, в которых так нуждается каждая власть. Три… Два… Один… Подошла моя очередь. Я оказался лицом к лицу с человеком-быком.

— Какая линия? — спросил он.

— А есть разные линии?

— Ясное дело, — ответил он, не выражая нетерпения. — Католическая линия, Англиканская линия, Пресвитерианская линия. Баптистская линия. Мормонская линия…

— Значит, ваши линии конфессиональные?

— Поторопитесь! — сказал он. — Какая линия?

— А если у пассажира, — сказал я, — нет религии?.. Нет ли у вас Агностической линии?

— Есть, — сказал он удивленно, — но я вам не советую… Это маленькая линия, совсем молодая, плохо организованная… У вас там будут одни неприятности… Если вы хотите сократить до минимума конфессиональный элемент, посмотрите Унитарную линию… Там очень чисто, аккуратно, современно.

Очередь за мной уже проявляла нетерпение.

— Есть люди, — сказал маленький старичок, — которым нравится болтать перед кассой сколько заблагорассудится, а мир пусть подождет.

Я покраснел и сказал охраннику:

— Я полечу Унитарной.

— Центральное здание… Крыло S… Следующий!

Как и сказал охранник, Унитарная линия показалась мне комфортабельной и аккуратной. Атмосфера эффективной работы окутывала столы из изолированного дерева, ящики с картотеками, полные ярлычков с разноцветными всадниками; карточки с воткнутыми в них моделями самолетиков; афиши в кубистском стиле, повторявшие: «Путешествуйте Унитарной линией». Красивые девушки в черной униформе встречали пассажиров. Одна из них подошла ко мне и спросила:

— У вас есть выездная виза?

— Нет… Какая виза? Я не знал…

Она вздохнула, потом вежливо сказала:

— Обратитесь к месье Фрезеру.

Фрезер, крепкий парень, одетый в черное, напомнил мне атлетически сложенных капелланов из американских университетов. Его приветливость, хотя и была профессиональной, показалась мне искренней.

— Мы рады, очень рады, что вы с нами, — сказал он мне. — Наши клиенты — наши друзья; наши друзья — наши клиенты. Умные люди все чаще путешествуют Унитарной линией.

— Вот именно так я и хотел поступить, — сказал я, — но эта молодая особа требует у меня выездную визу.

— Это действительно необходимо, — сказал он. — Необходимо… Получите выездную визу; остальное мы сделаем сами.