Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

– Какое сегодня число?

– Двадцать четвертое ноября… тьфу ты!… это по старому стилю! Третий день фримера второго года Республики.

Виконт вытер пот со лба. Так тщательно его не экзаменовали даже для первого причастия. Улыбнувшись, виконтесса прошлась вокруг мужа, оглядывая его придирчиво, как прусский капрал рекрута.

– Не забывай сутулиться. У водоносов не бывает прямой осанки. На них не надевают корсет во младенчестве. Так, что еще? Называй встречных на «ты» а не на «вы».

– Это у меня легко получится. Я и раньше-то не миндальничал с подобным сбродом.

– Но тогда не кривись, если кто-то обратится к тебе не «господин виконт», а «эй ты, топай сюда».

– О господи!

– Не поминай имя Божье всуе, – строго сказала виконтесса. – Хотя если подумать, так и вообще его не поминай.

– О, Верховное Существо!

– Не шути, пожалуйста. Хотя я рада, что ты в добром расположении духа. С чего бы нам грустить? Мы все учли. У нас обязательно получится.

– Ты захватил наши бумаги? – уже на улице спохватилась она.

– В десятый раз спрашиваешь, – огрызнулся Виктор, но на всякий случай похлопал себя по карману.

Нельзя сказать, что бумаги были на вес золота. Ведь золото, которым расплатилась за них виконтесса де Морьев, превышало вес этих жалких белых листочков в тысячи раз. Без взяток достать их было невозможно, с взятками – всего лишь невообразимо сложно. Аристократам предлагался лишь один пропуск – на свидание к праотцам.

– Не волнуйся, патрули их только по вечерам проверяют.

– На заставе все равно прикажут показать.

Виктор взял жену под локоть, то ли чтобы успокоить ее, то ли чтобы самому успокоиться, почувствовав ее тепло, такое привычное, такое родное. Светлые волосы Женевьевы стекали из-под замусоленного чепца. Давно немытые, но оттого еще более лоснящиеся, шелковистые, они по-прежнему закручивались в мягкие кудряшки. Хотя кожа туго обтягивала ее скулы, Виктор разглядел следы ямочек на некогда пухлых щеках. Это все еще была его Женевьева, девочка, спрыгнувшая с картины Фрагонара.

Он повстречал Женевьеву шесть лет назад в усадьбе графини Блуа, куда ее, дочку захудалого дворянина, пригласили в качестве компаньонки. В тот летний день на ней было голубое атласное платье с кокетливым бантом на корсаже, а под стать ему – туфельки, расшитые цветами. Девушка улыбнулась шаловливой улыбкой, и Виктор был сражен. Он даже не разозлился, когда Женевьева, проворная, несмотря на пышные формы, три раза подряд обыграла его в мяч. Ее раскрасневшееся, потное лицо казалось ему бутоном розы в брызгах утренней росы. Вечером, качаясь на качелях, она запустила в него туфелькой, которую виконт благоговейно поднес к губам (украдкой вытирая кровь из носа, разбитого этим мощным снарядом). Через неделю Виктор де Морьев предложил Женевьеве сделать его счастливейшим из смертных.

Как выяснилось, граф де Морьев заблаговременно просватал за младшего брата ту самую Блуа. Братья долго выясняли, кто кого переупрямит. Под конец граф даже угрожал непокорному юнцу Бастилией, пока тот не образумится. Но Виктор заявил, что тюрьма – это пикник по сравнению с графиней, грациозной как стадо буйволов на водопое, да еще кривой на один глаз…

Когда на утро после свадьбы они с Женевьевой прогуливались по парку, простой люд снимал перед ними шляпы. А теперь эти канальи готовы снять им головы с плеч.

Поглаживая руку жены, Виктор подумал, что брат ошибался, называя его брак «чудовищным недоразумением». И сам граф де Морьев, и его жена, и графиня Блуа, так и оставшаяся девицей, уже гнили на кладбище, а вот они с Женевьевой живы и здравствуют. И все у них получится.

Из мясницких лавок тянуло смрадом, и виконт едва удержался, чтобы не заткнуть нос. Под ногами чавкала грязь, то и дело норовя полакомиться его башмаками. Неужели и до Революции Париж был такой же клоакой? Виктор не мог знать точно. Тогда он разъезжал по улицам в карете, а прогулки совершал по аккуратным дорожкам, посыпанным песком. Нет, прежде он не видел такой грязи, такого убожества! Да и горожане оказались под стать. Париж был запружен горластыми бабами и детьми, которые не могли досчитать до десяти – куда им, скудоумным? – но назубок знали Права человека и гражданина. Да какие им, отребьям, права, подумал виконт. Пусть бы Францию и правда, захватили англичане да перебили их всех. Такую сволочь не жалко. Пусть все сгинут.

Беглецы миновали Площадь Революции, где толпа уже собралась для любимого развлечения. Раздался тихий, противный свист, за которым последовал глухой удар, и площадь взорвалась улюлюканьем. И тогда его сердце вздрогнуло, совершило головокружительное сальто и унеслось куда-то в пятки.

– Просто не смотри туда, Виктор, – шепнула виконтесса. – Просто не смотри и все.