Длинная тень ожиданий

Викентий похолодел, у него задергались губы, он перестал ходить, сжал кулаки, его захлестнула знакомая волна бешенства, с этой волной он справлялся с трудом… И в миг, когда непреодолимое желание отдубасить мерзавку до смерти возобладало над разумом, когда он сделал несколько решительных шагов к Ксюше, сверху раздался голос любимой жены:

– Конечно он. Сам, а не нанимал посторонних.

Там, на дне души, в самом темном месте этого дна он лелеял крошечную надежду, что мистификация создана некими людьми, узнавшими тайну убийства жены. Цель? Довести его до реактивного психоза, чтобы отправить в психушку, потом взять над ним опекунство и получить доступ к наследству. Викентий подозревал и Гримма, и случайных людей… Неужели ошибся?

Живая и, судя по внешним показателям, здоровая Ния стояла на площадке второго уровня, глядя вниз, на него. В ее взгляде было столько унизительного превосходства, что мелькнула мысль и обожгла огнем: а если Гримм сговорился с женой, если убийство было инсценировано? Кстати, чего он ждет? Почему не стреляет в нее, а заодно и в бывшую пассию? Викентий случайно заметил пистолет у Гримма за поясом, так почему? Потому что у них сговор!

– Плохо выглядишь. – Ния взялась рукой за перила и стала неторопливо спускаться по лестнице. – Чего смотришь? Не узнаешь? Странно. Раньше ты видел меня за три километра и радостно махал руками.

– Ты… ты… ты… – заело Викентия, он взглянул на Ксюшу, указывая пальцем на жену, наконец выпалил: – Где она пряталась? Я наверху смотрел.

– В этом доме есть потайные места, – пояснила Ния. – Ты шокирован? Признаюсь, я хотела преподнести тебе сюрприз в последний день перехода от «без вести пропавшая» до «признана умершей», чтобы посмотреть на твою реакцию, когда рушатся ожидания. Но обстоятельства заставили меня ожить раньше.

Как-то все не так, не так, как он представлял себе! Оттого у него подступил ком к горлу, нет, не слезы раскаяния накатили и перекрыли дыхание, а смесь страха с протестом душили. Самый удобный момент настал, чтобы разом покончить с проблемой и убраться. Но Гримм не выходил к ним.

– Понимаю, как тяжело тебе видеть меня. Ты ведь знаешь, что прощения тебе не будет.

– Ты не права! – нервно воскликнул блудливый муж, но дальше взял высокомерный тон, доказывающий, будто он выше подозрений и обвинений, которые можно объединить словом «сплетни». – Обвинять меня… Это твои фантазии! Знаешь, сколько завистников вокруг тебя и меня? Меркантильные людишки создают условия, чтобы посмотреть, как будут барахтаться их жертвы…

– Ах-ха-ха-ха… – закатилась Ксюша на стуле. – Вот лживая морда. Вик держит нас за двух дур, ну я-то ему подыгрывала, за что он и платил мне. А ты, Ния? Тебя как угораздило выбрать из кучи мужиков самого гадкого типа с искривленным сознанием? Даже я, когда он предложил жить в твоей квартире, а после вступления в наследство обещал жениться на мне, пришла в ужас от отвращения. И твои миллионы не вдохновили. У него же только вывеска приличная, а внутри даже не подонок, а полное ничтожество, мелкое и пакостное. Ты же умная, должна была раскусить его, он ведь фальшивый насквозь, к тому же тупой.

– Все вокруг раскусили, кроме меня, – призналась Ния.

– Эй, вы! – вскипел Викентий. – Полегче, полегче. Сами-то что из себя представляете? Одна проститутка, вторая родилась в золотых пеленках и папину корону перетащила на свою голову – вся ее заслуга.

Глядя на женщин исподлобья, он переводил взгляд с жены на Ксюшу, а в полутьме виднелись только его бегающие белки, желтоватые пятна от светильника на коже спереди и красноватый контур от ночника сзади. Он, войдя сюда, поначалу сжался от страха под воздействием угнетающей атмосферы дома, теперь, задетый за живое и подсвеченный, сам стал похож на вышедшего из ада.

– Вы обе заплатите… – процедил он.

– Наконец я вижу тебя таким, каков ты есть, – сказала Ния, идя к Ксении. – Я уже заплатила за свою глупость и нежелание видеть в тебе то, чего ты стоишь.

– Мне плевать, что ты там видишь, – огрызнулся Викентий.

А что еще он мог? Только осуществить то, ради чего сюда ехал Гримм, а теперь жаждет и он. Чтобы прекратить пытку под названием «совесть», Викентий заорал во весь голос, словно друг находился далеко:

– Гримм!

– Не ори, – вошел наконец-то в гостиную сообщник. – Девы, предупреждаю: без резких движений. Я нервный, моя рука раньше меня понимает, что надо делать.

– У него пистолет, – шепнула перепуганная Ксюша.

Одно дело с Виком переругиваться, полагая, что у того духа не хватит замарать ручонки очередным преступлением, другое – видеть перед собой того, кто способен это сделать, не ставя перед собой проблему выбора.