Длинная тень

– Он не хотел меня, – произнесла Фрэнсис бесцветно. – С самой первой встречи в Лондоне он хотел только ее. Я все знала, но для меня это не имело значения. Я не могла перестать любить его, как и он не мог перестать любить ее. Он, конечно, никогда ни о чем ей не говорил, но однажды, когда ему было совсем плохо, не удержался и поделился со мной. – Она подняла лицо к Ральфу – боль старой раны отражалась в ее глазах. – Он сказал мне, он сказал, сказал... что она встала между ним и Богом, а когда он думает о Святой Деве, то видит ее лицо.

– Чье? – спросил Ральф.

Но она его не слышала и продолжала, будто он не произнес ни слова:

– Он сказал, что мог бы умереть за нее. А когда она вышла за тебя замуж, он чуть не умер. Но к тому времени он уже считал себя великим грешником, что помогло ему выжить. А теперь он мертв. Я тоже хотела бы умереть, но пока не заслужила этого. Мое время еще не пришло. Ты должен помочь мне. Ты понимаешь, что должен помочь мне?

– Да, – тихо произнес Ральф, погружаясь в свои мысли. – Да, я понимаю. Я помогу тебе.

Казалось, она осталась довольна ответом, повернулась и пошла прочь, быстро растворяясь в сгущающихся сумерках. Ральф долго глядел ей вслед; он пытался думать о Фрэнке, но перед его мысленным взором почему-то вставал Эдуард.

Глава 5

Аннунсиата стояла возле незажженного камина в комнате стюарда, теребя перчатки и похлопывая себя по ноге длинным хлыстом. Она была одета для верховой езды в элегантную амазонку темно-синего цвета; волосы собраны в высокий хвост, а шляпа, украшенная множеством перьев, лежала на столе, за которым сидел Мартин, читавший письмо. Он быстро пробежал глазами по строкам, но, окончив чтение, перевернул листок и перечитал письмо заново. Аннунсиата притопывала ногой все чаще, и глаза ее горели нетерпением.

– Ну? – спросила она и, когда юноша, наконец, поднял голову, повторила: – Ну?

– Мой отец приехал в Берни и собирается задержаться там на несколько недель, а потом вместе с Кэти и Китом отправиться в Эдинбург, где проведет там несколько дней.

– Это все? – Аннунсиата приподняла брови. – Так много бумаги и чернил для того, чтобы так мало сказать?

Мартин улыбнулся ее нетерпению.

– Основная часть письма посвящена его планам перестройки Аберледи. Их положение улучшилось, как сказала тетя Кэти, и Кит собирается осенью поехать в Лондон и немного покутить. Я думаю, что тогда отец вернется домой, но об этом он ничего не пишет.

– Кэти, живущая в замке? – Аннунсиата удивилась, а потом рассмеялась. – Быть того не может. Ральф обычно зовет ее гусеницей. Я полагаю, Кит собирается в Лондон, чтобы добиться титула Гамильтона, который ему обещан. Кэти очень понравится быть леди Гамильтон. Она ничего не говорила о подобных планах?

– Нет, – ответил Мартин. – Только о перестройке дома и о детях. Ее сын, родившийся весной, умер.

– Ах! – воскликнула Аннунсиата с сожалением. – А ведь совсем недавно умер и ее первенец. Ему, кажется, было семь или восемь лет. Какой ужас! Но я надеюсь, близнецы здоровы?

– Она ничего не пишет о них, поэтому, видимо, с ними все в порядке. Ну, мадам, позвольте вас спросить, что вы собираетесь делать сегодня?

– Ты можешь не только спросить, но и составить мне компанию, – Аннунсиата, перехватив протестующий взгляд Мартина на стол, заваленный бумагами, с которыми ему предстояло разобраться, так как во время отсутствия отца он вел дела поместья, со смехом сказала: – Пойдем, Мартин, тебе нужно отдохнуть. На улице прекрасная погода, и ты должен научиться заниматься делом, когда идет дождь, и получать удовольствие, когда светит солнце, как поступаю я. В конце концов, у меня тоже есть поместье, которым я должна заниматься, и оно такое же большое, как и твое. А разве ты когда-нибудь видел меня за делами в такой ясный день, как сегодня?

– Куда вы собираетесь ехать? – восхищенно спросил Мартин. В свои шестнадцать лет он был уже мужчиной. В нем не осталось ничего мальчишеского, кроме изящного сложения. Темноволосый, с добрым взглядом голубых глаз и обветренной кожей, он слегка напоминал ей Фрэнка.

– Хочу прокатиться, покрасоваться, поторопить людей, чтобы ни у кого не возникло сомнения в том, что в Морлэнде есть хозяйка. Я бы хотела доехать до Майкллита, повидаться с Джоном Моулклафом и узнать у мастера Рена о голубятне. Наверное, он закончил работу над ней.

– Постройка очень большая и сложная, – вежливо напомнил Мартин.

– Пятьсот гнезд – но так уж много, – отмела Аннунсиата его доводы.

– Но форма, мадам, очень сложная. Может быть, мастер Рен и хороший архитектор, но понимает ли он что-нибудь в голубятнях?

Аннунсиата гневно сдвинула брови, приготовившись защищать человека, которого она, как и все члены королевской семьи, нежно опекала, но тут поняла, что Мартин дразнит ее, рассмеялась, взяла его под руку и повела по направлению к двери.

– Ты поедешь со мной, ведь ты не сможешь мне отказать?

– Я не смогу отказать вам ни в чем, – галантно ответил Мартин.

Мачеха потрепала его по щеке и погрозила пальчиком: