Длинное лето

Всю весну Чермен занимался домом: заново перекрыл крышу, настелил дубовые полы, пристроил деревянную веранду, купил пять машин торфа и песка, поставил беседку и парники – под огурцы и помидоры. Соседям Бариноковых не на что жаловаться: Чермен не устраивал пьянок, поселил в доме тёщу с дочкой, а сам с женой приезжал по выходным. Дочка Чермена выглядела маленькой куколкой: мелкие белые зубки, длинные косы в пышных бантах, черные стрельчатые ресницы и глаза цвета узбекской тёмной черешни.

С соседями Чермен вежливо здоровался, но и только. Жили Бариноковы наособицу, сора из избы не выносили. И только с одним человеком сдружился Чермен – с Аниным отцом. Свёл их случай. За пять километров от СНТ «лендровер» Фомушкина встал как вкопанный. Телефон как назло разрядился, вызвать эвакуатор Виктор Николаевич не мог, проезжающие машины как назло не останавливались. В «Красную калину» его привез на буксире не кто иной, как Чермен Бариноков. Калиновцам предстало удивительное зрелище: красавец-«лендровер» волочился на веревке, привязанный как корова за рога, к бамперу бариноковского «мерседеса». Ещё больше удивились калиновцы, когда Чермен, наспех поцеловав выбежавшую ему навстречу дочку, переоделся в рабочую спецовку и ушел к Фомушкиным.

(«Нашли друг друга!» – злословили калиновцы. Чужих в СНТ не любили, а эти двое были чужими. Слишком большая разница, слишком резкая грань – между инженерами-проектировщиками и следователем генпрокуратуры, а Чермен вообще тёмная лошадка, в байку о телефонисте никто, понятное дело, не верил. Нелюбовь достигла апогея, когда Чермен купил соседний участок, на который, к слову, никто не претендовал).

Вдвоём с Виктором Николаевичем они копались в моторе, обмениваясь «впечатлениями». Виктор Николаевич, следователь генпрокуратуры, к замечаниям в свой адрес не привык, а указания получал только от начальника. И теперь только крякал в усы, слушая Чермена, который с ним не церемонился и определил в подручные, коротко распоряжаясь: «Отвертку. И тряпку дай, тут масло потекло. Подержи. Да не так держи, вот так! Подожди, не лезь. Тут надо осторожненько, ювелирно надо…».

Чермен копался в моторе со знанием дела, его замечания метко попадали в цель, не унижая хозяина, но заставляя признать правоту гостя. Было уже за полночь, когда «лендровер» фыркнул и сыто заурчал мотором. Распрямив усталые спины, Виктор Николаевич с Черменом посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Вы себя-то видели? Как черти из преисподней, – подтвердила их неутешительные выводы Аглая Петровна, которая весь вечер не показывалась мужу на глаза, и Ане запретила выходить, чтобы не мешала отцу и не путалась под ногами. Услышав шум мотора и мужнин смех, Аглая вышла из дома, вытирая руки о фартук.

– В баню ступайте, я воды нагрела, полный бак. В дом я вас таких не впущу, даже не надейтесь…

* * *

С того вечера началась дружба Виктора Фомушкина (ох, простите, Виктора Николаевича) с Черменом Бариноковым.

Утром к Фомушкиным прибежала Роза, с поручением от отца. «Здрасти, Виктор Николаевич, папа вам передаёт привет и приглашение к обеду. Он велел сказать, что всех приглашает, вашу семью, и ещё сказал, чтобы вы взяли купальники, а полотенца не надо, у нас есть» – дробным бабушкиным говорком протараторила Роза.

Справившись с «текстом приглашения», облегченно выдохнула и добавила от себя: «Папа обидится, если вы не придёте. Отказываться от приглашения невежливо» – и убежала, оставив следователя генпрокуратуры в растерянности и с красными щеками. Он не привык получать гостевые приглашения от девчонки, которая, к тому же, нагло напомнила ему о правилах приличия и законах гостеприимства. О каких полотенцах она говорила? Они что, купаться будут там?!

– Что, умыла она тебя? – сказала мужу Аглая. – Сколько ей? Лет восемь – девять, не соображает, что говорит («Для своего возраста она соображает, пожалуй, слишком хорошо» – подумал Виктор).

– Сходим, посмотрим, как люди живут, – уговаривала мужа Аглая. – Лицом в грязь не ударим, не с пустыми руками придём («О подарках я как-то забыл. Молодец, жена, напомнила».)

«Приглашающей стороне» Аглая Петровна решила подарить луковицы махровых тюльпанов, корневые пионы и кустовые розы, мелкие, очень красивые, дивно пахнущие. Выкопала два кустика, развела в ведре земляную болтушку и, обмакнув корни, сунула каждый в полиэтиленовый пакет. Виктор Николаевич в который раз подумал, какая умница его Аглая, и похвалил себя, что не ошибся, женившись второй раз.

Тринадцатилетняя Аня, которой строго запрещалось «шататься по дачам и водить дружбу неизвестно с кем», неприметно радовалась: у неё появится подружка, и они будут проводить время вдвоём! Аглая бросила падчерице на колени журнал «Стильные причёски» и усадила перед зеркалом: «Выбери, что нравится, я причешу. У них бассейн, купаться будешь с Розой, так что волосы распускать не стоит. Соберём в пучок, стянем лентой, будет стильно. Тебе к лицу гладкие волосы. А чёлку уберём, заколем «невидимками». Нравится?»