Длинноногая девочка Глаша из деревни Бабино, кот Пломбир и шарпей Дориан

Мудра природа и стремится к совершенству: коты, например, кариеса уже не боятся, и умываются потихонечку, ласково, никому не мешают. Шерсть у них пушистая, блестящая — никакого мыла не надо, от него только глаза щиплет. Глаша однажды пыталась Пломбира жидким мылом из красивой бутылки помыть, так Пломбир потом с одним закрытым глазом полдеревни пролетел за секунду, думал, не увидит уже больше света белого! Хорошо, Андрей успел плеснуть ему вслед ведро воды: напугал, но глаз промылся.

Из травы выскочил, если можно так сказать, Дориан! Из разрисованных складок сложилась довольно симпатичная мордаха: глаза веселые, рот до ушей. Оказывается, это он за кузнечиком поспевает, не видел что ли никогда? Пломбир подпрыгнул, перехватил насекомое и едва увернулся от рассекающего воздух Дориана: "Представляю, если такой навалится — живым, пожалуй, из под складок не выползешь!"

— Мальчики! Пломбир! Даня! Идемте завтракать, все готово.

Пломбир, как старший, шмыгнул первым, в один момент опытным взглядом зафиксировал миски, и не без уважения, отметил, что сосисок нарезано горкой почти одинаково.

Дориан (Даня) подошел к свободной миске, взглянул на Глашу, закрыл глаза, принюхался, вздохнул о чем-то своем, заветном, и одним звуком слизнул содержимое. Открыл глаза, взглянул на Глашу и осел меховым рюкзачком возле пустой посуды.

Глаша застыла с ложкой, а у Пломбира качнулся под ногами пол! — Даня! Ты что, не наелся?

Голос у Глаши слегка дрогнул. Она помедлила, рванула к холодильнику и достала бидон со вчерашним молоком.

"Началось", — затосковал Пломбир, — "сейчас до колбасы дойдут. Пока этот сундук лапчатый насытится, — все по миру пойдем!".

Глаша налила в миску тяжелого холодного молока, накрошила до верха остатки белой булки:- Иди, ешь! Даня подошел, задержал на секунду задумчивую морду над булочной кипенью, вздохнул, чавкнул два раза, взглянул на Глашу и сел…Глаша, молча, взяла со стола два куска сыра, достала овсяные хлопья, ссыпала их в миску, накрошила печенье, залила все остатками молока, положила на недоеденные оладьи сыр:

— Иди, ешь!

У Пломбира, впервые в жизни, глаза превратились в вертикальные эллипсы. Не съест! Теперь уж точно лопнет!

Даня аккуратно, стараясь не брызгать, доел содержимое миски, вздохнул, поместил в рот два бутерброда из оладьей, сделал жевательное движение, сглотнул… Мягко подошел к замершей Глаше, лизнул шершавым языком икру и сел рядом, как подарок от фирмы.

Все! Завтрак окончен! Глаша переоделась: лосины, топик, бандана, кроссовки, две нитки разноцветных бус на запястье… На тонкий плетеный поясок закрепила кожаный кошелечек ручной работы, тоже украшенный бусинами. Выкатила из сеней компактный велосипед с толстыми шинами.

— Пломбир! Даня! Ждите меня в сенях или на улице! Пломбир! Ты старший, никуда не ходите, я скоро вернусь!

Повязав на шею Дане яркий поясок от халата, Глаша закрепила на нем бумажку с именем "Глаша", чтобы в деревне знали, кто хозяин собачки.

Сев на велосипед, она махнула рукой и скрылась в утреннем мареве.

Дорога до села Яхно, где были магазин, аптека, фельдшерский пункт и ночная дискотека, длиной примерно километра четыре, желтая с засохшими рытвинами, тянулась вдоль тихого деревенского погоста, мимо старых, смоленых сосен, тонкими тропками змеилась к черничникам. Глаша приметила на ходу влажные земляничные ягоды под шершавыми листьями, но решила не останавливаться, собрать на обратном пути. Нет ничего вкуснее лесной земляники с холодным деревенским молоком, если, конечно, не съесть ягоды сразу!

Успев и в аптеку, и в магазин, в котором приобрела мясные консервы с блеклой этикеткой, обещающей куски говядины в собственном желе, Глаша, в одной руке держа пакет с чипсами, другой медленно руля по утрамбованной сельской дороге, прикидывала, что еще можно, по случаю, приобрести в культурном центре. Случайно она опознала местное почтовое отделение, располагающееся в маленьком деревянном домике, похожем на те, которые ставят в городе на детских площадках. Криво приклеенное, выцветшее от дождей или на солнце объявление о графике работы содержало две всего строки. Глаша заказала телефонные переговоры с Питером, трубку взяла бабушка, и Глаша сразу закричала так быстро, чтобы бабушка не успела испугаться:

— Бабушка! Это Глаша! У меня все хорошо! У меня все хорошо!

— Глаша! (Пауза)… Что…

— У меня все хорошо! Как твое здоровье? Когда ты приедешь?

— У меня все в порядке! Что у тебя…

— Все хорошо, бабушка! Поправляйся!

— Я приеду в выходные, а может…

— Все! Бабушка, время закончилось. Всех целую! Маму, дедушку! Пока!

Глаша, окрыленная удачным телефонным разговором, своим ответственным поведением и оценивающим взглядом 16-летней блондинистой телефонистки, крутанула педали и помчалась навстречу подстерегающим случайностям!