Длинные дни в середине лета

— А теперь давай покурим, — сказала Света, она уже отнесла Обратно,

вытерла, одела его, устроила на кровати, снабдила какой-то погремушкой и

позвала Юру на кухню. — Они там хорошо устроились, не скоро о нас

вспомнят.

— Что делают?

— В коробочку играют. Сейчас телевизор включат.

Света села на табуретку у двери и чуть придерживала ее ногой, словно

опасалась, что кто-нибудь войдет.

— Знаешь, — сказала она, пуская дым подальше от двери, чтобы он не

шел в комнату, — а ты хороший муж.

— Шутить изволите.

— Нет, я серьезно. Что, по-твоему, главное в мужчине? — Юра

промолчал, он понял, что сегодня ему предстоит выслушать монолог, Света

не скупилась на них, когда у нее было плохое настроение. — Верность? Это

важно. Образование, честность, материальная обеспеченность? И это важно.

Но все это не главное.

— Ты забыла о сексе.

— Почти забыла. Но об этом потом. А главное всетаки работа,

отношение человека к делу своей жизни*

— Ия, по-твоему, фанатик? — спросил Юра.

«Ну и бред! — подумал он. —Рассказать бы ей, как мне эти спектры

осточертели, как по утрам я за уши тяну себя на работу, какое высокое

удовлетворение получаю! Не стоит, пусть изливается».

— Необязательно. Но если ты честно относишься к делу, которое тебя

кормит, — это и есть главное.

— Ладно, я, значит, хороший. А кто плохой?

— А чего это вы тут делаете? — спросила Наташка, заглянув на кухню.

— Целуетесь, наверное. Ты у меня мужа отбиваешь?

— Он мне давно нравится, — сказала Света, — хочешь, поменяемся?

— Я пойду у Виктора спрошу — вдруг он меня не возьмет.

— Обратно уснул?

— Глядит еще. Его покормить нужно. Вам свет погасить? — Наташка

вернулась в комнату.

— Там такие события назревали, — сказала она Виктору.— Кажется, я

вовремя вошла.

— Ты отыгрываться будешь?

— Только не этим коробком. Заговорил ты его, что ли? Почему у меня

ничего не получается?

— Потому что не умеешь, спешишь. И вообще ты Гваделупа.

В коробочку они играли уже много лет, пристрастившись к этой игре,

кажется, в школе, а потом словно отдавая дань ушедшей юности. Игра

состояла в том, что спичечный коробок щелчком подбрасывался над столом.

Если коробок падал этикеткой кверху — два очка. Если вставал на чиркалку

— десять. Если на попа — двадцать пять. Если сиреневой спинкой — то ни-

чего. Если падал со стола — все сгорело, ваших нет. Побеждал тот, кто

первым набирал условленную сумму очков, побежденный, к великому

удовольствию зрителей, возил коробок носом по краю стола.

Наташка играла хуже всех, и еще очень давно ей было присвоено имя

этой ни в чем не повинной страны, не блистающей на мировой арене

спортивными достижениями Виктор был то Бразилией, то Англией, то ФРГ

— в зависимости от того, кто выигрывал чемпионат мира по футболу. Юра

— только московским «Динамо».. Света в коробочку не играла.

— Ну и пусть! — сказала Наташка. — А где Вера?

— Носится где-то. У матери спроси.

— Ничего вы, голубчики, не знаете. Слушай, а зачем вам вообще дети?

— Кому — вам?

— Мужикам.

— На собственного мужа погляди. Чего тут непонятного?

— Все. Он мне этим ребеночком все уши прожужжал, а теперь

мучается, что не его.

— Можно я спрошу?

— Нет уж, хватит мне допросов. Почему вы все такие дураки?

— Полегче у тебя вопросов нет сегодня?

— Будем играть в коробочку?

— Будем, А тебе проблемы мироздания решать хочется?

— Где уж мне! Мне бы с Юркой разобраться.

— Чего с ним разбираться? Он что, ворует, фальшивые деньги делает, к

толстой бабе бегает?

— Я боюсь его, когда он с работы приходит. Он смотрит на меня,

словно узнать что-то хочет. Словно я последняя дрянь и он меня сейчас в

этом уличит.'Я же чувствую, как он смотрит на мою шею, руки — нет ли

пятен. В пепельницу заглядывает — нет ли чужого окурка. И я не знаю, как

себя вести. Я веселая — чему радуешься? У меня плохое настроение — о

чем грустишь? Есть продукты в доме — кто принес? Нет еды — чем занята

была? Он из всего сеть плетет, ему все годится, чтобы только поймать меня.

— Врешь ты все, — сказал Виктор, — кажется тебе это.

— Если бы я могла тебе все рассказать. Я думаю иногда, завел бы он

себе и правда толстую бабу — может, успокоился бы.

— Мы будем играть? И что это у вас за страсть ковыряться в себе, в

людях? Кому от этого легче?

— Ладно, — сказала Наташка, — давай играть. Только найди другой

коробок.

— Вы чай будете пить? — спросила Света, открыв дверь из кухни.

— Не мешай, — сказал Виктор, — решающий матч на первенство мира.

— Ты там не очень активничай, — крикнула ей Наташка, — мы еще с

Виктором ничего не решили. Нам пока некогда этим заниматься.

— Я думала, что они уже пьют, —сказала Светка, наливая чайник, — и

телевизор включили. Чем-то его Наташка увлекла.

— Это она может.

— А я, наверное, нет. Мне кажется, что он меня иногда даже не видит