Длинные дни в середине лета

Сергей повесил трубку, но через секунду телефон зазвонил снова. Он снял трубку, сказал: «Да!», но слушать не стал, положил ее на пол. Он подождал несколько минут, потом, улыбаясь, поднял:

— Наговорился?

И дал отбой. Трубку он положил рядом с телефоном. Она загудела громко, как сирена. Он повертелся, потом положил ее на рычаг — телефон тотчас зазвонил.

— Чтоб ты сдох! — выругался Сергей и спрятал трубку под подушку.

Утром зазвенел будильник. Сергей, проснувшись, подумал, что это телефон, свесился с кровати, чтобы найти его, увидел часы, ахнул и вскочил. Через минуту он был уже одет. Наташка спала.

— Вставай! — он потряс ее за плечо. — Я опаздываю.

Он сбегал на кухню, принес вчерашнюю пятерку.

— Возьми. Только скорее — мне очень некогда.

Наташка встала, одёрнула платье, молча пошла к двери. У порога она обернулась.

— Ты добрый? А я тебя об этом просила? — крикнула она и швырнула эту бумажку. — Подавись ты своими деньгами.

Четвертый день

В семь часов народу на улице немного и машин почти нет. Наташка шла по пустой улице. Район был новый, зелени еще никакой, кроме затоптанной травки и тонких, в палец, саженцев. Утро было ясным, от политых мостовых еще тянуло прохладой. Где-то рядом все время что-то падало, и грохот прокатывался по пустой улице. Наташка повернула за угол — здоровый парень в распахнутой спецовке поддевал из кузова машины ящики с румяными батонами и бросал их на обитый жестью подоконник булочной. Пахло теплым хлебом.

— Эй, — крикнула Наташка, — дай батончик!

— Оголодала?

— Мне для коровы. Где я ей травы возьму?

— Правильно. Молоко небось жирное от хлеба?

— Что ты! Одно масло!

— Сколько же ей батонов нужно? — парень мотался между машиной и окном булочной.

— Мешок. И то мало.

— А чего я тебя раньше не видел?

— Мы только переехали.

— И корову взяли?

— Ну!

— Из деревни?

— Ну да! Из центра.

— Где же вы ее там держали?

— А у нас барак был аварийный. Туда никакое начальство не заходило. А комнаты были свободные, в аварийный новых не селят. Вот и держали — кто козу, кто свинью.

— Правильно. Зачем помещению пустовать? Воняло здорово?

— Ничего. Все равно переезжать скоро.

— А теперь как?

— В ванной. Воды горячей пока нет.

— Хитрая у тебя мать. А ты, значит, побираешься?

— А тебе жалко?

— Мешок твой где?

— Попробовать сначала нужно. Может, у тебя невкусный.

— Садись, — парень разломил батон пополам, они сели на ступеньку машины. — Ну как?

— Ничего.

— Вон как наворачиваешь. А ты что, спишь с коровой вместе? Платье она тебе жевала?

— Она! Хахаль настырный попался. Гляди, как все измял. А ты девочек не лапаешь?

— Тебе очень надо знать?

— Знаю я вас, правильных, первые лезете.

— Откуда ты такая умная?

— А ты дурочек больше любишь?

— Ну-ка встань!

— А зачем?

— Встань, тебе говорят!

Наташка встала, парень посмотрел на нее сверху вниз и ударил ногой под зад.

— Ты чего? Ты чего? — загнусила Наташка, отскочив.

— Пошла домой! Я тебе рога посшибаю!

— Посшибаешь, как же!

— Брысь отсюда!

Наташка, размазывая слезы, затрусила по все еще пустой улице. Через несколько домов в чахлом скверике она села на лавочку и закрыла глаза. Солнце было приятное, еще не слепило. Прохожих почти не было, Наташка задремала.

...Она встала, когда солнце припекло по-настоящему, прошла несколько улиц дождалась троллейбуса. Он был пустой, только около кассы под табличкой «общественный контролер» сидел старик в сетчатой безрукавке поверх голубой майки.

— Возьмите билет! — сказал старик.

— А у меня проездной.

— Предъявите.

— Дома забыла.

— Тогда возьмите билет.

— А у меня проездной.

— Предъявите.

Наташка села напротив старика и, закрыв глаза и не слушая его, говорила как заведенная:

— У меня проездной, дома забыла, у меня проездной, дома забыла...

Что-то звякнуло.

— Ha-те, девушка! — старик протянул ей билет. — Бывает, что мелочи нет, а крупные менять не хочется. Со всяким бывает.

Наташка от неожиданности даже встала. Старик отвернулся к окну, считая разговор оконченным. Троллейбус тормозил перед остановкой.

— Подавись ты этим билетом! — крикнула Наташка и выскочила.

Идти до пляжа оказалось далеко. Наташка разомлела и, ступив наконец на серый песок, застыла, подставив лицо прохладному ветерку.

— Вы не можете дальше пройти? — спросила у нее за спиной щупленькая девушка в очках. Она лежала в купальнике, подставив солнцу узкую, как доска, спину и уткнувшись в раскрытые книги. Еще несколько книг торчало из полосатой сумки.

— А здесь не читальня! — сказала Наташка. — Подумаешь какая умная!

Девушка не ответила. Наташка все-таки шагнула в сторону. Народу на пляже было немного, даже топчаны стояли свободные.

В этот час молодых было немного, старых даже больше. Наташка прошлась по берегу, оглядываясь. А может, это только казалось, что старых больше. Они возвышались своими телесами, как слоны, и пляж был, как кладбище старых белых слонов. А солнце уже палило, и нужно было где-то найти купальник.

«Если у этой умной попросить? — подумала Наташка. — Ей купальник и не нужен совсем. Пусть книжками закроется».

Наташка села рядом с ней и спросила:

— Все читаете?

Она взяла книжку, полистала, положила, взяла другую.