Длинные тени

Уайт проводила взглядом великана, тяжко топающего прочь. Многие люди, которых она уважает, описывали его как настырнейшего и неотступнейшего следователя во всем ФБР. Да, действующего на нервы, раздражающего и раздражительного, порой ранимого, пугающе доходящего до самой черты рамок законности. Но доводящего работу до конца. Он пройдет сквозь стены и по каждому стоящему на пути, кто бы это ни был и какой бы ранг в иерархии ни занимал.

Но хотя днем Декер более-менее соответствовал этому образу, сейчас он даже отдаленно его не напоминал. И он ведь ее новый напарник… Фредерика потягивала джин-тоник, но на самом деле не чувствовала вкуса.

«Блин, я в жопе или что?»

Достав телефон, она позвонила домой. Ответила мать, Серена. Уайт спросила ее о детях, уже спящих в этот час.

– Они в полном порядке, а вот ты, судя по голосу, отнюдь не в порядке, Фредерика.

Мать категорически не желала называть свою дочь Фредди.

– Это из-за дела. Проблемы.

– У тебя проблемы с каждым делом, особенно поначалу. Так что ж теперь-то тебе не то?

– Мой напарник не тот. – Она пустилась в объяснения о Декере, в том числе о его черепно-мозговой травме и личных утратах. – Он как-то не в себе. А если это расследование пойдет прахом, то и я вслед за ним. Я не хотела перевода. Даже не пойму, почему меня выбрали ему в напарницы.

– Не поймешь? Ой ли?

– Что именно ты хочешь сказать, мам? – Уайт наморщила лоб.

– Ты помнишь, что с тобой было, когда погиб Донте?

– Как я, черт возьми, могла такое забыть?

– Ну, очевидно, могла. Просто подумай об этом. И помолись. Я уверена, в конце концов ты поймешь.

– Как ты можешь сохранять столь позитивный настрой после всего дерьма, случившегося с нашей семьей?

– Думаешь, мы единственная семья, с которой такое случилось?

– Мы хлебнули горя с лихвой.

– Я знаю людей, потерявших всех детей из-за насилия.

– Расистский белый коп всадил пулю папе в голову, потому что папа дал ему отпор. И не провел за решеткой ни одного чертова дня, поскольку департамент считал, что это будет пагубно для морального духа, так что всё представили как несчастный случай… Ага, мы получили деньги, но это дела не меняет. Папу этим не вернешь.

– Все, что ты сказала, чистая правда, Фредерика. И ты будешь таскать это бремя до конца своих дней, как и я. Но если позволишь этому направлять твою жизнь и определять твою сущность, тогда твое существование на земле будет далеко не столько позитивным и продуктивным, как могло бы.

– Что-то я никак тебя не пойму, честное слово.

– Наверное, точь-в-точь как ты не поймешь своего нового напарника.

– Если он завалит это дело, моя траектория пойдет под откос прямо на глазах. Мои дети идут в колледж. Мне нужно продвигаться наверх.

– У меня есть деньги на колледж для твоих детей.

– Нет, это твои деньги. Это папины деньги. Я их не хочу.

– Хочешь из-за своего упрямства не дать собственным детям шанса на лучшее будущее?

– Они мои дети, и я им это обеспечу. Как вы с папой сделали для нас. У тебя не было богатой родни, чтобы помочь в беде. К тому же я иду не этим путем. Ты не так меня воспитывала.

– Просто помолись об этом, Фредерика, просто помолись.

Дав отбой, Уайт покачала головой. Она не молилась, и даже в церковь не заглядывала с тех самых пор, когда убили Донте. «И теперь не начну. Потому что где был Бог, когда убили папу? Где был Он, когда умер Донте? За тридевять земель от моей сраной жизни».

А мгновение спустя ощутила, как пульс и давление крови подскочили до небес.

«Блин!» Приступы паники начали донимать ее уже давненько. Никогда по работе. Всегда только из-за детей. А разговор с матерью снова вытащил все это на передний план. Сделав несколько глубоких вдохов, Уайт заставила себя успокоиться.

На работе она ни разу ни с кем на эту тему даже не заговаривала. Не хотела, чтобы кто-нибудь думал, будто она не способна совладать с собой, с давлением, откуда бы оно ни исходило. Подумывала, не обратиться ли за помощью, поговорить с психологом, но решила попытаться справиться своими силами.

Оставив недопитый коктейль на стойке, она отправилась в постель.

И спала Фредерика Уайт ничуть не лучше, чем Амос Декер.

Глава 25

Он никак не мог выбросить из головы проклятый образ Ланкастер, вкладывающей ствол в рот. Как пульс, который слышишь в барабанной перепонке. Он не уходит, и игнорировать его невозможно. Декер метался и вертелся в постели, пока наконец не сдался.

Он встал, оделся и вышел вон. Дошел до пляжа. Было два часа ночи. За личную безопасность Амос не боялся – мужик он здоровенный, да и ствол при нем. И вообще сейчас ему было на это насрать.

Дойдя до края песка, Декер вгляделся в океан, бьющийся, бурлящий и занятый чем-то своим, как всегда.

Небо с россыпью звезд и несколькими туманными клочьями облаков. В вышине проглядывал конверсионный след авиалайнера, пересекающего залив по пути куда-то.