Дневник

Доктор Туше не умолкает ни на секунду. Он говорит, христианские мученики были преемниками джайнов. Каждый день святая Екатерина Сиенская бичевала себя по три раза. В первый раз — за свои собственные грехи. Во второй — за грехи всех живущих. В третий раз — за грехи всех почивших.

Симеон Столпник, причисленный к лику святых, много лет простоял на столпе, продуваемом всеми ветрами, пока не сгнил заживо.

Мисти говорит:

— Я закончила.

Она ждет новый лист, новый холст.

Слышно, как доктор снимает с мольберта законченную картину. Он говорит:

— Изумительно. Очень одухотворенно.

Его голос стихает, когда он относит картину к двери. Слышен скрип карандаша: доктор пишет номер на обороте. Снаружи шумит океан, волны плещут и бьются о берег. Доктор ставит картину у двери, и его голос вновь возвращается, становится ближе и громче. Он говорит:

— Снова бумагу или теперь холст?

Ей все равно.

— Холст, — говорит Мисти.

После гибели Табби Мисти не видела ни одной своей картины. Она говорит:

— Куда вы их забираете?

— В надежное место, — говорит доктор.

Ее месячные опаздывают почти на неделю. Это от истощения. Ей не нужен никакой тест на беременность. Питер свое дело сделал, привез Мисти на остров.

Доктор говорит:

— Можете начинать.

Он берет руку Мисти и направляет к шершавому, туго натянутому холсту, уже загрунтованному кроликовым клеем.

Иудейские ессеи, говорит доктор, происходят от секты персидских затворников, поклонявшихся солнцу.

Затворницы. Так называли женщин, заживо замурованных в подвалах соборов. Женщин, замурованных заживо, чтобы вдохнуть в здание душу. Такая вот дикость в истории строительного дела. Когда в стены зданий замуровывали бутылки виски, женщин и кошек. Милые люди строители. И ее муж в том числе.

И ты в том числе.

Мисти в своей комнате на чердаке, как в ловушке. Тяжелая шина держит ее на месте. Дверь запирают снаружи. Доктор всегда наготове со своим блестящим шприцем, чтобы в случае чего ее усмирить. О, Мисти могла бы написать монографию о затворницах.

Ессеи, говорит доктор Туше, жили вдали от мирских забот. Они закаляли себя, терпя болезни и муки. Они бросали свои семьи и собственность. Претерпевали страдания, веря в то, что бессмертные души нисходят с небес, соблазнившись физической формой, чтобы предаваться блуду и чревоугодию, пить вино, принимать наркоту.

Ессеи учили юного Иисуса. Они учили Иоанна Крестителя.

Они называли себя целителями и совершали все чудеса Христовы — исцеляли больных, воскрешали мертвых, изгоняли демонов — за сотни лет до Лазаря. Джайны превращали воду в вино за сотни лет до ессеев, которые делали то же самое за сотни лет до Иисуса.

— Те же самые чудеса можно творить вновь и вновь, если о них все забыли, — говорит доктор. — Помните об этом.

Как Христос называл себя камнем, отвергнутым каменщиками, так и отшельники-джайны называли себя бревнами, отвергнутыми всеми плотниками.

— Они утверждали, — говорит доктор, — что духовидец должен бежать мирских благ, отвергая все удовольствия и удобства, дабы соприкоснуться с божественным.

Полетта привозит обед, но Мисти не хочется есть. В темноте за закрытыми веками ей слышно, как доктор вкушает пищу. Скрип ножа и вилки по фарфоровой тарелке. Стук кубиков льда в стакане с водой.

Доктор говорит:

— Полетта?

Он говорит с полным ртом:

— Возьмите, пожалуйста, эти картины у двери и отнесите в столовую, к остальным.

В надежное место.

Пахнет ветчиной и чесноком. И чем-то шоколадным, пудингом или тортом. Слышно, как доктор жует, как он влажно глотает.

— Вот интересный момент, — говорит доктор. — Боль рассматривается как инструмент духовного роста.

Боль и лишения. Буддийские монахи сидят на крышах, ничего не едят и не спят, пока не достигнут просветления. В одиночестве, без укрытий от солнца и ветра. Сравните их с Симеоном Столпником, гнившим заживо на столпе. Или с йогами-харешвари. С духовными поисками североамериканских индейцев. С набожными американскими барышнями в девятнадцатом веке, постившимися так истово, что умирали от голода. Со святой Вероникой, чьей единственной пищей служили пять апельсиновых зернышек, съедаемых в память о пяти ранах Христовых. С лордом Байроном, который постился, и пил слабительное, и героически переплыл Геллеспонт. Романтический анорексик. Сравните их с Моисеем и Илией, постившимися, чтобы удостоиться божественных откровений в Ветхом Завете. С английскими ведьмами в семнадцатом веке, постившимися, чтобы творить колдовство. С кружащимися дервишами, доводящими себя до полного изнеможения ради просветления духа.

Доктор все говорит и говорит.

Все эти мистики, во все времена, по всему миру, они обретали свой путь к просветлению через страдания плоти.

Мисти рисует.

— Вот что еще интересно, — говорит голос доктора. — Наш мозг разделен на два полушария, как грецкий орех.

Левое полушарие отвечает за логику, речь, вычисления и рассуждения, говорит он. Именно левое полушарие люди считают своей уникальной индивидуальностью. Это сознательный, рациональный, повседневный костяк нашей реальности.